Не страшные страшные рассказы. Анна Поршнева

      Хитрая ложь, который был оплетён маленький Серёжа, заключалась в том, что, во-первых, кто-то придёт и поможет (а никто не пришёл и не помог!); во-вторых, что самоучкой быть плохо (и ничего подобного, он всего добился в жизни сам, всё узнал, всё умеет); в-третьих, что слово всесильно … А самого-то главного этим словом и не сделаешь. Узнал это Серёжка в девятом классе, когда влюбился в маленькую чёрноглазую Оленьку, которая пришла к ним в спецшколу из обычной восьмилетки. Она была такой хрупкой, беззащитной и тихой, от волнения постоянно путалась в задачах, даже когда понимала алгоритм решения, и Серёже почти сразу захотелось её защитить, научить, помочь. А потом однажды, когда перед уроком он показывал её простейший способ построения сечений, и она, наклонив по близорукости голову близко к тетрадке, старательно вычерчивала хитрый пятиугольник, секущий призму на равновеликие части, он увидел тонкие кудрявые тёмно-каштановые волоски, выбивавшиеся из под заколотых кос, и неожиданно потянулся к ним пальцами и погладил мягкую впадинку на затылке, она вдруг подняла голову, взглянула на него насмешливо и сказала «Что, нравлюсь?». Он пробурчал что-то невнятно, а Оленька сказала: «У меня парень есть, ещё со старой школы. Он сейчас в техникуме учится. Но если хочешь… Ты вообще-то ничего, умный». Он вскочил, никаких сил не было усидеть на месте, забежал в туалет и сунул голову под кран с холодной водой. Когда поднял глаза, испугался: из зеркала на него смотрело бледное лицо, покрытое бурыми пятнами, с огненно-красными ушами в белую точечку, со светлыми, облепившими кривой череп волосами, с мокрым воротничком, бессильное, жалкое, уродливое…

      И Сергей принялся сочинять считалку. Сначала он хотел сделать так, что он был красавцем. Не вышло. Потом, чтоб все считали его красавцем. Опять осечка. Потом, чтоб Олька в него влюбилась. Никакого результата. Он мог словами разрушить кирпичную стену. Он мог вызвать дождь. Он мог поправить сгоревшую лампу в телевизоре или зачинить дыру на брюках. Но над людьми слова были не властны. Продумав ночь и день, Серёжка решился на эксперимент: заперся вечером в ванной комнате, полоснул через ладонь лезвием, зажал рану и стал читать заранее сочинённые слова. Не помогла ни считалка, направленная на остановку крови, ни та, что была придумана для излечения, ни облегчающая боль. А шрам на руке остался на всю жизнь.

      Через месяц, когда пальцы стали снова слушаться, он оторвал от растущего в горшке цветка лист и попробовал его приживить. Безрезультатно. Попытался вырастить из почки новый. Нет. Раскрыть набухший бутон цветка. Не возможно. Попытался внушить маме, что растение зацвело. Та приняла всё за шутку. Слова не действовали на живой мир никак: ни объективно, ни субъективно. Серёжка вздохнул и от огорчения вызвал жуткий буран. А назавтра их всем классом вызвали в школу, несмотря на каникулы, и устроили комсомольское мероприятие