.
мои документы и собралась везти меня в училище. Только по дороге споткнулась и растянула связку, поэтому отправила меня одну. А тётя Маруся доехала со мной до райцентра и посадила на проходящий автобус до Новогорска, где встретила меня её подруга, она же и в педколледж привезла, и в общежитие определила, и в детдом на ночную подработку устроила неофициально, по чужой трудовой книжке, пока шестнадцать не исполнилось. И она после окончания колледжа меня у себя зарегистрировала. Я до сих пор у неё прописана.
– А тётка вас не искала? – спросила Тамара.
– Не знаю. Я специально телефон дома оставила. Понятия не имею, как они там. Через полгода тётя Маруся умерла, так что никакой информации о Покровском с тех пор я не имела. Я даже побоялась на её похороны приехать. До сих пор совестью мучаюсь, что не проводила в последний путь самого близкого мне человека.
– А с тётей своей выяснить отношения вам не хотелось?
– О чём? Ну, не любила она меня. И что тут выяснять? Почему в детдом не отдала? Я и так знаю: потому что садистка, ей это удовольствие доставляло. Больше ей мучать было некого, и мужа, и сына, и кошку она любила.
– А как остальные члены семьи к вам относились? И какая степень родства у вас была?
– Дядя относился никак. Сколько жила в доме, просто не замечал. А Виктор совсем маленькую бил, а потом он уехал и редко приезжал. На каникулах только… но я пряталась.
– Он старше был?
– Да, намного. Теперь ему лет за сорок. А в каком родстве с ними, я не знаю. Наверное, мать тёткина сестра… или отцова. Родная или двоюродная. Всё она мою мать проклятиями поливала, когда на меня ругалась. Ладно, как говорил один мой знакомый, близкая родня – жена и дети. У меня муж теперь. Кстати, я обещала ему пораньше прийти, мы сегодня в гости идём.
Они были приглашены в гости к его друзьям. Белла сначала отказалась, к этим людям она идти не хотела, но Егор уломал. А там после третьей рюмки кто-то и спроси, когда распишутся. А он отшутился, типа я орёл, меня в неволю не загонишь. Белла промолчала, потому что никогда сразу не отвечала, сначала просчитывала как истинный математик. Но обиделась. И минут через двадцать сказала, что пойдёт домой. С их ребятишками в коридоре парой слов перемолвилась, и тут хозяйка дома, тактичная такая женщина, сказала, что им пора детьми обзаводиться. И тут её прорвало: «Ты сапоги мои видела?» Подняла и показала правый, который с заплаткой. Вот, говорит, шестой год ношу. А если рожу, придётся босиком ходить. Так что нечего нищету плодить! Егора в краску бросило. А дома началось! Ты, дура бестактная, меня позоришь! А чем Белла его позорит? Можно подумать, он ей хоть тапки покупал? И не обязан, они же чужие люди! Как может его опозорить бедность чужой женщины?
Ей казалось, что она ведёт себя как обычно. Но её приятельница Зоя Симоновна приглядывалась-приглядывалась, а потом с вопросом:
– Дома неладно? Белочка, я же вижу, ты кислая ходишь. С Егором поцапалась?
– Две недели не разговариваем.
– Ни фига себе! У вас