Семеро Тайных. Юрий Никитин
смахнул. А внизу уже поплыли белые заснеженные вершины, Олег хрипел, голова трещала, череп разламывало то изнутри, то сжимало со всех сторон.
Почти теряя сознание, он направил вихрь по дуге вниз. Горы выросли, помчались быстрее, а когда опустился на уровень вершин, они начали проскакивать, как ветки кустарника при скачке на горячем коне.
Сквозь пот, заливающий глаза, и красную пелену он увидел гору с вершиной в виде шипастой булавы, повел вниз. Затем был удар снизу в подошвы, он рухнул на камни, на миг потерял сознание.
Глава 6
Когда снова ощутил шум в ушах, а во рту соленый вкус, попробовал привстать, но не смог шевельнуть даже пальцем. Заклятие вихря высосало половину сил, а пока вел его в сторону гор, израсходовал остальные. Он чувствовал, что жизни в нем осталось меньше, чем в догорающей лучине, но сил хватило только лежать с открытыми глазами и смотреть в синее холодное небо.
Солнце выдвинулось из-за горы, острые лучи пробежали по его застывшему лицу. Он чувствовал острое покалывание. Тело медленно остывало, ног уже не чувствовал, скоро холод войдет в сердце…
Страх ударил в голову, ломая застывшие льдинки в теле. Острая боль пошла от висков, заломило челюсти. Грудь трещала, словно превратилась в каменную плиту, по которой бьют молотами. В глазах снова потемнело, треск рвущихся жил истончился до комариного писка, оборвался…
Когда услышал свое тело, оно стонало от боли, желудок грыз от голода ребра, но в груди тукало сердце, а ноги и руки сводило от холода.
Каменная стена устояла, когда он уцепился за выступ и сумел поставить себя на ноги. Мир шатался, звуки то исчезали, то вламывались в череп, как орда диких кочевников врывается в тихий город.
Почему-то пытался вспомнить прерванную мысль, еще там, возле города, но как половинки ужа не могут жить ни вместе, ни каждая по себе, так и сейчас в голове было пусто и мертво.
Горы вздымались до небес, огромные и могучие, их страшилось само время. Он ощутил себя настолько крохотным, настолько ничтожным, что душа съежилась в страхе… еще большем, чем который терзал его всю жизнь. И когда уже чувствовал себя мельче жалкого насекомого, когда готов был упасть и уже больше не подниматься – нельзя встать из бездыханного, – в той же трусливой душе разгорелась искорка, вспыхнуло, и через мгновение в груди полыхал такой яростный огонь, что перед глазами встала розовая колышущаяся пелена.
Непонятная ярость жгла изнутри, а кровь вскипела и жгла внутренности. Тело дрожало, жадно вбирая солнечный свет, накапливая… а может, это не солнечный свет, но что-то накапливалось, мышцы твердели, спина выпрямилась, уже стоял твердо, и не просто твердо, а пусть попробуют сшибить с ног…
Горы высились до небес, суровые и вечные. Но в синеве он видел крохотные точки, птицы поднимаются и выше этих вершин, а он умел выше всех известных ему птиц!
И все-таки этот горный хребет великий Род сотворил первым. Это не просто горы, а краеугольный камень, с которого великий