Идолы для дебилов. Стас Колокольников
Барин. – Но я послал его к х*ям!
Мои прежние позабытые собутыльники мало походили на приверженцев высшей правды. Они пили без устали до беспамятства, поджидая безумие, как конечную станцию, где можно порезвиться без тормозов. В нынешней компании я чувствовал себя увереннее.
На четвертой бутылке Барин лег на пол и больше не вставал. Мы оттащили его в постель, после чего жена вежливо попросила нас убраться. Я зашел в ванную и поразился вызывающему зеленому цвету стен, Барин раскрасил их вдоль и поперек. Даже на потолке и унитазе были намечены неровные полосы, давая понять, что покраска в разгаре. Помочившись в раковину, я вышел.
Касьян и бурятка одевались.
– Идём с нами, – предложил Касьян.
– Куда?
– К хорошим людям.
Я часто покупался на предложение выпить с хорошим человеком и попадал в компанию, которую с удовольствием взял бы на борт разбойничий корабль. Впрочем, было наплевать, у меня не было ключей от собственного дома, вместо головы привинчен глобус, а вместо сердца навигационная карта. Я шёл туда, куда дул ветер.
Я точно знал, мы нарвёмся на пьяниц. Пусть не самых обычных, а с оригинальной придурью. От них некуда деваться. Они-то знают, что высшая правда, между трезвостью и опьянением, похожа на океан, который нужно переплыть, чтобы он навсегда остался при тебе. Но мало кто добирался дальше середины.
Кто мы, когда опускаемся на дно своего стакана? Космические бродяги? Обычные бухари? Клоуны с опухшими масками на лице? Дети, испуганные взрослением? Мы сидим и пьём, пьём и смеёмся над жизнью, смеёмся и дохнём. Смеёмся в ожидании, пока вселенная лопнет от нашего смеха. И лопаемся первыми.
Как я и предполагал, хороший человек оказался непоседливым безобразником. Стол у него ломился от новогодних угощений. Звали безобразника Тим, он носил очки с толстенными стеклами и смеялся уголками рта, как Джокер. Подруга его тоже была буряткой.
– Может, и мне на бурятке поджениться? – спросил я у Касьяна.
– Не советую. Гусарская рулетка. Не угадаешь – свалит намертво.
– В Бурятии колдунов и духов больше чем людей, – сказал Тим. – Я прожил там месяц в дацане. Вернулся с ней, а как сошелся, не помню.
Он ткнул пальцем в свою подругу. Та грозно посмотрела на него. Джокер приподнял уголки рта.
– Дерется? – шепотом спросил я.
Тим чуть кивнул.
– Такие стекла, наверное, трудно разбить? – спросил я, когда мы выпили за знакомство.
– Просто нереально, – указал он на искореженные дужки.
– Как ты с ней справляешься.
Уголки рта приподнялись и сразу опустились.
За столом сидели еще гости. Самым неугомонным был сосед сверху – рослый детина, глотавший водку, чуть выпучивая глаза. Он затеял шашечный турнир и лез с разговорами, выясняя, кто больше знает о жизни, пока его не угомонили шахматной доской по голове. А он как-будто этого и ждал, больше и не шолохнулся.
Пьянка была примечательна только тем, что была первой в новом году. Это наводило на мысль, что если весь год дела будут идти