Не может быть. Виктория Познер
дуба, свесив хвост. – Этот мощный звук из недр земли поднялся по корням к стволу дуба и вырвался через дупло как выстрел таким диким рёвом, что мне показалось: родилось исчадье ада, никак не меньше. Дерево трясло так, что!.. – она округлила глаза, обрамлённые двойным рядом пушистых длинных ресниц болотного цвета, достающих до самых бровей, изображая ужас, который нельзя было передать словами, при этом зрачки описали круг. – Что доложу я вам!.. – многозначительно прервала предложение на полуслове обнажённая прелестница. – Голова у меня закружилась, и я еле удержалась, чтобы не упасть. Вот, смотрите, – она подняла вверх руки, демонстрируя сломанные через один ногти. – Чего мне стоило удержаться на дереве, чтобы не упасть. Я могла погибнуть! – её ротик захлопнулся алыми, неестественно пухлыми, подёргивающимися, изображающими предплачевное состояние губами, правый глаз выдавил скупую театральную слезу.
– Жесть, – отнемногословила болотная ведьма, сидевшая на почти рассохшемся старом пне. – Ну просто ужас!
– Ах, душа моя! – с соседней ветки на ложе Амуры спрыгнул большой кот и стал работать хвостом возле её личика на манер опахала. – Вам нельзя так волноваться, у вас участилось дыхание, – сочувственно начал он. – От переживаний чешуйки блёкнут. Успокойтесь, успокойтесь, вы не могли погибнуть. Вы уже давно… Семи смертям, собственно, не бывать, а одна у вас уже была, – он ритмично почесал задней лапой себе за ухом.
– Я забыла. Я совсем забыла! А чувства остались: страх, волнение и ужас смерти! – говорила с придыханием чувственная Амура, выдавливая слезу из второго глаза, обращаясь к собравшейся публике.
Гул от перешёптывания на поляне стих. Речь русалки у некоторых вызвала трогательные воспоминания о прошлой жизни, когда немногие из присутствующих преодолевали свой сложный земной путь в облике человека. Эмоции, как легкий бриз, освежили в сознании нечисти забытые нотки вкуса человеческой жизни. Как бы вторя лирическому настроению собравшихся, из толпы неожиданно выдвинулась группа покойных цыган в составе пяти человек с гитарой, бубном в руках и запели:
– Где ты, звездочка?
Где ты, ясная?
Иль затмилася тучей черною,
Тучей черною,
Тучей грозною…[1]
Леший Кузьма Кузьмич – председатель собрания, стоявший тут же под кроной дуба, – жестом свернул цыганскую самодеятельность, которая растворилась в воздухе.
– Кто заказывал музыку? – поинтересовался леший у присутствующих. – Молчим? Ну, ладно. Спасибо за вашу наблюдательность, дорогая, – обратился он к русалке. – Не будем отвлекаться на эмоциональные переживания. Хорошо, что тревожный сигнал слышали все. У кого есть какие-либо предположения?
– По поводу? – покуривая трубку, отозвалась болотная ведьма Тина.
– Это элементарно! Учащённое дыхание вызвано волнением. Кот – молодец, с ходу всё определил. На мой взгляд, – дух осины навёл пенсне на русалку, – выглядит она хорошо, – заявил он с полной ответственностью всем присутствующим. –
Русский романс «Где ты, звёздочка?». Музыка М. П. Мусоргского, слова Н. Грекова.