Дар напрасный. Наталия Дмитриева
отряхивал джинсы, направляясь к умывальнику. – Когда вернутся твои родственники, я уже скончаюсь от голода.
Закончив изображать бутерброды, Наталья критически окинула стол, взяла заварной чайник, чтобы выплеснуть старую заварку в огород – самовар шумел вовсю. Выглянув на улицу, она запрокинула голову и действительно обнаружила в небе ярко мерцающую точку. «Гори, гори, моя звезда», – промурлыкала, вспоминая, куда именно Светлана обычно вытряхивала заварку. «Ни ты дождю, ни дождь тебе – не помеха, – уже про себя пробормотала она, с усилием встряхивая перевернутый чайник, потому что было темно. – И когда он успел погасить свет?» Вернувшись на крыльцо, Наташа щёлкнула выключателем, проверила результаты своих трудов, осталась довольна и отправилась заваривать чай. Самовар вскипел, Антон, загадочно улыбаясь, накладывал в тарелку «плов».
– А хлеба нет. Куда у нас хозяева-то подевались?
– А и не надо, – Антон закрыл кастрюлю, отнёс тарелку и вернулся за самоваром, всё так же улыбаясь.
В комнате стало если ещё не тепло, то уже уютно от звуков и запахов дров и огня. Она налила себе чаю. Антон с завидным энтузиазмом поглощал содержимое тарелки.
– Ты бы поела всё-таки. Серега со Светкой сегодня не появятся, они в город уехали.
– Я не хочу. Что? Как уехали? Антон! – Наташа поставила чашку на стол. – Антон, когда ты всё успеваешь? А главное, зачем?!
Она машинально взяла ложечку и стала тщательно размешивать давно растворившийся сахар.
– А я, между прочим, со-вер-шен-но-не-при-чём, – Антон взял свою освободившуюся тарелку, встав из-за стола. – Давай я положу тебе немного. А? Будешь плов? Наташ?
– Какой плов?! Антон! Зачем ты…
– Это. Не. Я.
Она проводила его взглядом. Он отнёс тарелку и вышел на крыльцо. Чуть погодя донеслись нервные щелчки зажигалки, затем прерывистый выдох, и запах сигаретного дыма проник в комнату. Теперь была её очередь делать вид, что ничего не произошло. Она усмехнулась и отхлебнула чаю, взяла «бутерброд». Было же ясно, что обидела его она, и оставалось только делать хорошую мину при плохой игре.
Послышались отдаляющиеся шаги. Нет, идти за ним сейчас глупо. Во-первых, может, он в туалет пошёл, а во-вторых, не бросит же он её здесь одну. Чай был хороший. И вкус и аромат. А самое главное – она прекрасно знала, что он на неё не сердится. Он просто расстроен. Она вспомнила, что Антон не пьёт горячий чай, налила в бокал покрепче и, положив две ложечки сахару, стала тщательно размешивать, жуя «бутерброд». Копчёная колбаса и бублик с маком – очень вкусно, оказывается.
Один за другим раздались решительные, как выстрелы, вдох-выдох с крыльца, щелчок выключателя, затем всхлип двери, уверенный скрип доски под кроссовкой и одновременно – на тон выше – дверной задвижки. Свет на улице выключен. Дверь в дом закрыта. Она улыбнулась и вытащила ложечку из бокала. Мосты сожжены. Антон взял кочергу и поправил огонь в камине. Потом сел на пол, прислонившись спиной к ножке