На разрыв. Дарёна Хэйл
с которым девять лет рука в руке и нога в ногу…
Кажется, она снова вывихнула сердце, вот незадача.
Растерянная, Рая тихонько хлюпает носом.
– Извини, – тут же откликается Валерка. – Но, между нами, ты-то можешь делать всё, что заблагорассудится, а ему теперь только и остаётся, что расхлёбывать и доказывать. И, честно тебе скажу, работы там столько, что лично я бы даже браться не стал.
Даже не думая о собственной наготе, Рая переворачивается и усаживается на кушетке.
– Но они же почему-то взялись. Олег и, – она тяжело сглатывает, – Злата. Тренеры. Родители.
Валерка берёт её за плечи.
– Её отец обещал спонсировать проект, а заодно и всё, что пожелает федерация, а тренерам всегда было проще работать с, – он картинно закатывает глаза, изображая восторг экзальтированного болельщика, – парой-парой, а не родственниками. Ты хоть одних успешных брата и сестру в нашей сборной знаешь? За всю историю существования танцев?
Предсказуемо, но нет. Рая трясёт головой.
– Вот именно. На Западе – да, сколько угодно, но там-то считают, что пахотой можно и из двух, ну не знаю, осьминогов сделать фигурнокатательных чемпионов, а нашим всё богом поцелованных подавай. Чтобы страсти в клочья.
– Я же работала изо всех сил, – невпопад говорит Рая.
– А то я не знаю. Я же с каждой твоей мышцей знаком.
Рая обхватывает себя руками – не потому что раздета, а потому что ей больно.
– Я же говорю, – нервно тянет Валерка, перекатываясь с пятки на носок и обратно, его руки всё ещё лежат у неё на плечах, – папаша Златы сильно постарался, чтобы дочку продвинуть, и тренеры повелись, мол, наконец-то можно будет всякое разное ставить, и Олег твой, дурак, туда же со своими гормонами.
– А мои…
Рая пытается объяснить, что её собственные родители – их с Олегом родители, – тоже не лыком шиты, тоже способны многое профинансировать, так что дело, наверное, не в деньгах, а всё-таки в ней, но Валерка перебивает её неожиданно жёстко:
– А твои с самого начала кушают всё, что им Ивановна скажет.
Ещё один всхлип, за который мучительно стыдно.
– Она с самого начала не хотела ставить нас в пару. – Рае сейчас, кажется, снова девять лет или что-то вроде того.
– И продолжала капать всем на мозги, очевидно.
Картина, описываемая Валеркой, ясна, объяснима. Противна, но, наверное, даже логична. И понять в ней Рае не удаётся только одно: а где, в таком случае, её место на этой картине? Что, по мнению Златы, её отца, и Елены Ивановны, и других тренеров, и Олега, и их родителей, должна она делать? Повесить коньки на гвоздь? Сосредоточиться на учёбе или, ещё лучше, выйти замуж, как мама и говорила?
И, самое главное, почему для неё на этой картине нет места? Почему её так легко прогнали с холста, выдворили за рамку?
Валерка притягивает её к себе, крепко обнимая. В его объятиях нет ничего эротического, ничего сверх меры и рамок, просто желание поддержать, и Рая цепляется пальцами за футболку у него на спине.
– Измажу