Праздник на выезде. Дарья Сойфер
бурю. Но было поздно.
– Таня, не сейчас! – взвился Кирилл Андреевич и переставил жену в сторону, словно та весила не больше настольной лампы. – Хватит его защищать! Я спрашиваю: тебе нравится?! – Последние слова, обильно сдобренные слюной, были обращены уже к Глебу.
– Да что именно? – Глеб отшатнулся, прогнувшись назад точь-в-точь как тогда, на гавайской вечеринке с однокурсниками, когда они играли в лимбо.
– Вот это вот все, что ты тут устроил! – Рудаков-старший очертил рукой фойе.
– Я-то здесь при чем?! – искренне возмутился Глеб. – Почем я знаю, зачем они тут все разворотили?
И этот вопрос стал его фатальной ошибкой.
– Они?! ОНИ?! – заорал Кирилл Андреевич с такой мощью, что, виси здесь до сих пор хрустальная люстра, она разлетелась бы на мириады осколков. – И ты смеешь врать мне в лицо?!
– Я не…
– Не перебивай! Ты хоть знаешь, сколько я заплатил, чтобы они тут все починили после твоих игрищ?! Сколько мне стоило отмазать тебя от полиции?
– У нас что, теперь еще и за мальчишник сажают? – Глеб усмехнулся. С тем же успехом он мог бы заявиться на корриду, размахивая красной тряпкой.
– А тебе все шуточки, да? – Отец схватил Глеба за грудки и встряхнул. – По-твоему, я до старости буду платить за твои гулянки? Вот я в твоем возрасте…
Глеб зажмурился. Со слов «я в твоем возрасте» всегда начиналась самая зубодробильная из папиных нотаций. Длинная, как список кораблей в «Илиаде», и такая же адски нудная.
Рудаков-старший, переливаясь алыми пятнами, будто хамелеон в маковом поле, распинался, как в свои двадцать пять приехал в Москву один-одинешенек, и денег у него с собой было всего-то на дюжину беляшей. Но вместо того чтобы эти беляши съесть, юный тогда еще предприниматель умудрился распродать их на Арбате китайским туристам вдвое дороже. После беляшей были аудиокассеты, потом – видеопрокат, плееры, DVD, всякое технобарахло, – и вот, пожалуйста, теперь он не абы кто, а Рудаков Кирилл Андреевич, владелец сети магазинов электроники.
– И я ни копейки не тратил на развлечения! – Отец вдохновенно шел по накатанной. Глеб мог бы синхронно с ним раскрывать рот, повторяя каждое слово, но не рискнул, слишком уж сильно вздулась вена на папином лбу. – А все ради чего? Чтобы ты после моей смерти разбазарил все в первый же год? Да я лучше оставлю все деньги какому-нибудь фонду защиты сибирских выхухолей!
– Кирюшенька, пожалуйста… – Мама повисла у мужа на локте.
– Нет! – рявкнул Рудаков-старший. – Это была последняя капля! Больше он не получит от меня ни-че-го! Слышишь? Даже хлебную корку!
Глеб напрягся. Вообще говоря, отец и раньше угрожал лишить его наследства, но что-то подсказывало: сейчас это не просто угрозы.
– Пап, да ладно тебе… – миролюбиво улыбнулся Глеб. – Не нагнетай!
– Карту.
– Что?
– Карту пластиковую давай сюда!
– Но пап…
– Кирюшенька…
– Я