Атилла. Мусагит Хабибуллин

      В 440-х годах Атилла перешёл на оседлый образ жизни. На берегу Дуная им был основан город под названием Илембул, который среди прочих народов был известен как Гуннстан. Ныне Будапешт.

      Автор

      Книга первая

      I

      Тяжелораненого Шимбай-хана с поля боя вынес его сын Мангук. На быстром пегом коне, размахивая мечом налево и направо, он пробился через полчища врагов туда, где хан со стрелой в груди ещё держался в седле, уткнувшись лицом в гриву коня. Мангук выхватил отца из седла и умчался с ним с поля боя. Как ни странно, никто не преследовал их. Уж не потому ли, что потери с обеих сторон были велики? А ещё потому, что врагу достались обозы с женщинами белых тюрок, которые называли себя унуками. На другой день к чудом оставшемуся в живых Мангуку присоединились менбаш Сакмар, командовавший тысячей воинов, а также ханский наставник и советник Конбаш-атакай.

      Дела у Шимбай-хана были плохи. Едва одолев реку, преграждавшую им путь, унуки на скорую руку соорудили шатёр и бережно положили хана на белую кошму. Рану Шимбая, который корчился в предсмертных муках, ещё надеясь на что-то, осмотрел аксакал Конбаш-атакай. Он омыл её чистой целебной водой, смазал снадобьем из трав, стёр с губ спёкшуюся кровь, осторожно касаясь их крылом беркута, и под конец, шепча заговоры, прижёг рану огнём. Однако Тангрэ, как видно, уже указал смерти дорогу к унукам: старания аксакала облегчения хану не принесли. Тем не менее труды его оказались не напрасны. То ли заговор помог, то ли что-то другое, только Шимбай-хан вдруг открыл глаза и медленно обвёл ими сыновей, соратников своих и слуг, сидевших вокруг, и наконец остановил взгляд на старом Конбаше. С трудом шевеля пересохшими губами, он пытался сказать что-то, в глазах промелькнул и погас живой огонёк, но вымолвить ничего не смог, только в уголках глаз появились две слезинки, продержались некоторое время в морщинах и скатились по щекам. Одна исчезла в рыжих космах бороды, другая, повисев на волоске, сорвалась, упала на подстилку и впиталась в неё. Похоже, то был последний признак жизни… Но оказалось, это ещё не конец. Тангрэ дал Шимбай-хану ещё немного сил. Он снова открыл глаза, опять оглядел близких ему людей и внятно заговорил:

      – Конбаш-атакай, Меч Тангрэ отдай сыну моему Мангуку. Это говорит тебе Шимбай, хан рода Дулу… С приходом весны ступайте в степи между Жаеком и Итилью, там пас свои стада дед наш, Угыз-хан. В места отцов и дедов… С сарматами, они за рекой, не ссорьтесь, старайтесь жить дружно… Мечтал я женить сына моего Мангука на дочери сарматского хана, соединить два больших племени… да Тангрэ, как видно, не хотел этого… Вы всё же попытайтесь… Предводитель угров Куриш – зять мой. За невестами к нему идите. С ним ладить можно, хороший он человек, поможет… Дошло до меня: после смерти хана сарматов страной правит сын шахиншаха шахзада Бахрам… На ханской дочери Сафуре женился. Её моему Мангуку прочили. Однако воля соседа – воля Тангрэ… За женщинами идите также к сарматам. Хотя земли и пастбища у нас были врозь, всё же с Сармат-ханом жили в дружбе, девушками обменивались – брали, отдавали в жёны… Добро, оно не забывается… Бахрам-бек, хотя и чужой нам, а всё же поперёк дороги не станет… Не смог я, хан унуков Шимбай, вернуть людей в родную землю. Хотел было родичу своему Анагаю подсобить, а что из этого вышло?.. Сколько народу моего полегло! Тангрэ не простил мне, самое суровое наказание дал…

      – Твоей вины здесь нет, Шимбай-хан, не трави себя понапрасну, будь спокоен. Это родич твой Анагай с Муртат-ханом предали тебя, в последний миг к китайцам переметнулись, будь они трижды прокляты!..

      Но Шимбай-хан