Сирийский капкан. Михаил Погосов
на глазах еще больше постарел. Олег Валентинович резко обмяк, и голова его бессильно опустилась на грудь.
Начальник спецслужб Бариньи подбежал к стоявшему в углу кабинета кулеру с водой и наполнил стакан.
Праслофф, с трудом удерживая его непослушными пальцами, сделал несколько глотков.
– Вам плохо?! Я сейчас же вызову врача! – бросился к телефону офицер.
– Нет, не надо врача! Мне уже лучше.
Старик немного помедлил, как бы подбирая нужные слова, затем обратился к своему собеседнику:
– Поймите меня правильно, полковник… Я должен что-то сделать… и я сделаю. Чего бы мне это ни стоило, как в моральном, так и в материальном отношении, – Праслофф на секунду замолчал, подбирая правильные слова. – Тогда, семьдесят лет назад, в Сопротивлении, мой отец отдавал не легко дающиеся ему приказы, ибо довольно часто отправлял людей на смерть. Эти парни шли освобождать пленных, штурмовали концлагеря и пересыльные пункты, пускали под откос составы… Все эти люди никогда не давали присягу и шли умирать, не зная даже ради кого. Ради Франции, наверное! Тогда отец раздавал их семьям деньги, и когда они шли в бой, то знали, что, если даже с ними что-нибудь случится, их семьи не умрут от голода. – Праслофф сделал паузу.
Олег Валентинович протянул стаканчик с водой обратно Бариньи. Полковник, взяв его, вытянулся и посмотрел прямо в глаза старику, поняв, куда он клонит.
– Может, сегодня деньги тоже могут что-то решить? – с надеждой спросил Праслофф.
Полковник ничего не ответил. Он подошел к окну, достал из кармана пачку сигарет, достал из нее одну и сунул в рот. Немного постояв, офицер вернул сигарету на место и быстро вернулся к посетителю. Бариньи наклонился, и глаза его были на уровне лица старика.
– Поверьте, все мы сочувствуем вашему горю, правда. Но мы даже не знаем, живы ваши внуки или нет! К тому же правительство никак не может принять от вас эти деньги. Это обязательно станет известно прессе! И как тогда прикажете объяснить другим гражданам, у которых нет возможности заплатить, что их родных спасать не будут?! Поймите, мы действительно ничего не можем для вас сделать.
С поразительной для больного человека прытью Праслофф вскочил и отбросил тяжелый стул. Видно было, что эта нагрузка отняла у него много сил. Он с трудом, опираясь на трость, прошел к выходу. У самой двери старик обернулся.
– Что ж, тогда, если Франция не может мне предложить свою помощь, то я сам найду способ их спасти! Не важно, как и где, но я найду людей, которые захотят и смогут мне помочь. Можете в этом не сомневаться.
Он уже выходил из кабинета, когда в спину ему донеслись слова полковника:
– Не стоит предпринимать опрометчивых шагов, мсье Праслофф. Это может быть чревато осложнением дипломатических и союзнических отношений с нашими…
Праслофф, не дослушав, резко захлопнул дверь и, насколько позволяло его состояние, быстро прошел мимо ошарашенного адъютанта в сторону лифта, где его ждал Ксавье.
За долгое время работы на старика