Полтора года жизни. Anne Dar
и уже готовилась праздновать победу, но Дэвид с серьезным выражением лица прожевал свой завтрак, после чего твердо заявил, что это была самая вкусная яичница в его жизни. После услышанного у меня отвисла челюсть (я даже не пересоленную яичницу в исполнении Саманты еле как проглотила, так как она её еще и специально пережарила). Осознав своё поражение, рыжая недовольно фыркнула, после чего попросила у Дэвида сто датских крон в счет долга, чтобы отправиться в город и купить основной паек для нашего отбытия в Британию, которое должно было состояться завтра. От одной только мысли о том, что нам предстоит перелет в Лондон, у меня резко сжался желудок. Хотя, может быть, это был всего лишь результат плохо усвояемой яичницы. Дэвид выдал Саманте просимую ей сумму, после чего я отказалась идти с подругой в город, ссылаясь на кашель, который обрела вчера ночью, и на промозглую погоду. Саманта благополучно приняла мои объяснения в качестве уважительной причины и, надев свою старую куртку с еще более старой бейсболкой, отправилась в город, сказав, что задержится там до вечера, что, по-видимому, должно было значить, что она не хочет находиться под крышей дома Дэвида и чувствовать себя под его опекой.
У меня и вправду был сильный кашель. Помня горький опыт с Германией, я боялась жестких последствий вчерашней ночи, поэтому в течение дня беспрекословно пила неизвестные мне шипучки, которые подсовывал мне Дэвид.
Саманта вернулась в пять часов и решила с нами разделить игру в карты, в итоге постоянно проигрывая мне или Дэвиду. Раньше ей постоянно везло в играх, в Эрфурте она минимум два десятка раз обыграла Тайлера, поэтому сейчас рыжеволосая не могла смириться со своими поражениями, пока, наконец, не начала отыгрываться. А делать это она стала лишь около девяти часов вечера, когда все булочки с маком и литр лимонного чая исчезли со стола. Не дожидаясь пока Сэм доиграет партию с Дэвидом, я встала со своего места и полезла на кровать.
– Завтра встаем в семь утра, – проводила меня тяжелым взглядом Саманта, после чего твердо добавила. – Британия ждет.
Лучше бы она этого не говорила. От одной только мысли о завтрашнем дне моё сердце срывалось с ниточки и катилось в сторону печени. Я настолько не хотела возвращаться домой, что в мою голову даже начали забираться мысли о побеге, но они были настолько безумными, что я прекрасно осознавала всё своё бессилие. Бессилие… Слово, таящее в себе ужас.
Я аккуратно забралась на свою антресоль, пытаясь не забывать о том, что одно резкое движение может стоить мне шишки на лбу, после чего еще минут пять вертелась, чтобы стянуть с себя одежду. Следующие полчаса я корчилась от душевного стона, пытаясь подавить его сном, что, в итоге, у меня всё же получилось.
Я проснулась от неопознанной моим организмом тряски. Протирая глаза, я посмотрела на микроскопический светящийся циферблат, мигающий на правой стене антресоли от меня, показывающий ровно половину шестого. С мыслью о том, что можно спать еще полтора часа, я залезла с головой под одеяло и вдруг резко сдернула его с себя, уставившись в панорамное