Амалия и мы. Ю_ШУТОВА
мою репутацию.
Киностудия, как и весь Париж, была деревней, где всё обо всех известно каждому, и сплетни фонтанируют непрерывно. И не просто деревней, а какой-то африканско-дикарской, сексуально-разнузданной. Любовный треугольник? Это мелко. Вокруг разворачивалась многомерная любовная геометрия. Мой шеф спал с женой главного бухгалтера, тот в свою очередь имел двух текущих любовниц, одну для тела, вторую для души. Это его собственные слова. Режиссёры спали с актрисами, те параллельно со своими агентами. Жены агентов с учениками актерских курсов, не имевшими пока допуска в высокие постели Гомона.
Фан-Фан жил возле канала Сен-Мартен. Канал узенький, когда по нему идет прогулочный пароходик, он едва не трется боками о каменные берега, кажется, можно с набережной прыгнуть прямо на палубу. Там есть шлюзы. А сверху круглые мостики – зеваки смотрят, как пароходик, запертый между сомкнутых ворот, поднимается или опускается вместе с водой. С берега закидывают удочки или просто сидят под деревьями, кто на скамеечках, кто на газоне. Я частенько оставалась у Франсуа ночевать и по утру разгуливала перед окнами в его рубашке на голое тело.
Рубашка любовника, любимого мужчины достойна оды. Это фетиш. Каждая девушка, пусть даже не всегда осознанно, мечтает о том, чтобы утром, выйдя из душа, надеть такую рубашку, широкую в плечах, прикрывающую зад, правда едва-едва, лучше не наклоняться. Разве самый модный халатик или махровое полотенце могут с ней сравниться? Это символ покорения мужчины. Ты носишь его рубашку, потому что он твой. Поверьте, если девушка, что осталась ночевать у вас впервые, с утра оказалась в вашей рубашке, вам уже от нее так запросто не отвязаться. Она пустила корни в вашей постели, в вашем доме. Не давайте рубашку случайной подружке, только той, которую действительно хотите видеть по утрам рядом и не однажды.
Фан-Фан повез меня к своим родителям.
– В качестве кого? – спрашиваю. – Как ты им меня представишь? Подружкой? Коллегой?
– Я представлю тебя невестой, да? Хочешь быть моей невестой, Леа?
– На эти выходные?
– На некоторое время. Пока не станешь моей женой, да?
Малыш сделал мне предложение. И кольцо прилагалось. Все честь по чести. Так что по дому Пьера и Катрин Симон я разгуливала с большим аметистом на пальце, как магистр мальтийского ордена. Из всех камней Франсуа признавал только аметист, считал его своим талисманом, приносящим удачу. Он был помешан на удаче. Ни талант, ни работа, ни происхождение не имели значения. Только удача. Случай, выносящий тебя наверх. Самое главное – приманить удачу, как белку в парке, сунуть ей орешков, чтобы прыгнула в руки. Одним из орешков был аметист. Были и другие: брелок в виде ключика, четырехлистный клевер оттиснутый на кожаном боку бумажника. Определенные сочетания цифр. Если с утра мимо проезжала машина с номером «25», «23» или, боже упаси, «26», всё, удачи сегодня не будет. Я смеялась, говорила: «Закрой глаза, я поведу тебя за руку. Если не увидишь, не считается».
В Аркашоне, а родители