Игра Лазаря. Максим Марух
– хозяин инсона, его демиург, альфа и омега. Лагерь – всего-навсего барьер, воздвигнутый ее могуществом. Барьер, который способна преодолеть только она сама. Но как убедить или вынудить ее, если неясно, какие привести аргументы? А главное, чем их подкрепить? Без доказательств она не сдвинется с места, а если упрется – ничто в мире инсона уже не сможет ее сдвинуть.
Лазарь упер указательный палец в верхнюю точку дуги, нарисованной Дарой, и провел им до нижней. Что-то не так было во взаимосвязи между лагерем и отчимом, что-то подозрительное ощущалось в этих взаимоисключающих параграфах. Последний кусочек пазла прятался именно тут, в этом противоречии. Точнее, его спрятал туда Ведущий Игры, как золотой ключик от каморки папы Карло.
– А что, если это он? – протянул Лазарь, зачарованно уставившись в палец.
– Кто – он? – спросил Сенс.
Лазарь обернулся, не отнимая пальца от мольберта:
– Калим. Что, если Калим пытался уберечь ее от себя? И теперь не может простить за то, что она осталась в квартире, когда он велел бежать…
«Хрясь-хрясь-хрясь» – дерево падает на дерево.
– Стой-стой! – Сенсор весь подобрался. – Намекаешь, что ее изнасиловал собственный отец?
– Отчим.
– Неважно! Это нереально, Лазарь. Девчонку изнасиловал сосед – тот, кто укусил ее в инсоне. Два дня назад Дара смотрела на Калима глазами Яники, как я сейчас смотрю на тебя. Допустим, ты прав, допустим. В таком случае Дара должна была увидеть гориллу, которая чуть не порешила тебя в первый же день, правильно? Так вот, она не увидела! Калим выглядел абсолютно нормально.
– Валуев – это нормально? – попытался пошутить Лазарь.
– Конечно, не Ален Делон, но до прокаженных даже ему далеко. Дружище, если ее изнасиловали, это был кто-то другой. Яника не видит в нем зверя. Не ви-дит!
Тут Сенс, конечно, прав.
Лазарь надолго ушел в себя, чувствуя, как замедляется лесоповал. Чтобы не допустить его полной остановки, он окинул взглядом гостиную в поисках новых идей. На глаза ему попался Марс. Мальчишка пытался изображать сосредоточенную задумчивость, но его выдавали чуть приподнятые уголки губ.
Лазарь смотрел на него долго, очень долго. До тех пор, пока Марс не почувствовал на себе его взгляд и не уткнулся носом в ковер. Потом набрался храбрости и снова поднял глаза на Лазаря. Казалось, в эту минуту парень и любил, и ненавидел его. Любил за то, что Лазарь вступился за него перед Дарой, и ненавидел, потому что не понимал, зачем ему это понадобилось. Заметив, что Лазарь изучает его, он заподозрил самое худшее.
А Лазарь тем временем пытался представить, каково сейчас мальчишке, и воображение тут же включилось в работу. На него накатило неприятное двойственное чувство. Так чувствует себя каждый, кто хотя бы раз не спал всю ночь, дожидаясь домой пьяного отца. Когда глаза бы не видели, если бы не были так рады.
– Она не видит, потому что не хочет видеть, – медленно проговорил Лазарь. – Думаю, после смерти жены Калим частенько