33 желания Ромки Янтарёва. Надежда Васильева
едят!». Но дядя Лёня не любит панибратства. Из него бы учитель хороший вышел! Жаль, что таких, как он, в школе – днём с огнём не сыщешь. Есть, конечно, и у дяди Лёни пунктики…. Любит он произвести эффект. Наверное, профессиональная привычка. Эффектно так погладить себя двумя руками по голове, веером расставив пухлые пальцы, словно причёсывает не бритую голову, а густую вьющуюся шевелюру. Любит эффектно закурить сигару с каким-то редким благовонием, артистично раскрыть перед медсестрой дверь, когда та выходит из палаты, унося на ладони поднос с таблетками. С этаким сценическим пафосом произнести монолог из какой-нибудь пьесы. Артист – он и в Африке артист! Но, как не ворчал про себя на дядю Лёню, любопытная статья эта из головы не выходила. А что, если попробовать? Не зря ведь говорят: «Мечтать не вредно!». А ещё говорят, что с мечтами надо быть осторожным. Они сбываются». Ведь если всё это чушь собачья – зачем тогда под Новый год записки с желаниями на пламени свечи сжигают? Да ещё так, чтобы пепел в бокал с шампанским летел. Или всё это сказки, как про Деда Мороза и Снегурочку?
Долго раздумывал. Но на «тихом часе» всё-таки решился. И как только дядя Лёня уснул, осторожно порылся в тумбочке, ища блокнот, и принялся кончиком ручки чесать в затылке. С детства не мог отвыкнуть от этой дурной привычки. Кто только его за это не ругал! И стыдили, и по затылку легонько били. А он… будто мысли в голове раскручивал! Ну да что об этом! Думай, Ромка, Думай! Наконец, начал записывать. Главное, как наставлял дядя Лёня, – грамотно и чётко мысли оформить. Никакие Высшие силы расшифровывать чьи-то безграмотные каракули не будут. Или ещё поймут не так. И будет, как в той сказке!.. Тогда за голову и схватишься! Ну, первое, конечно, хотелось бы поскорее выйти из больницы, причём в полном здравии. Представил, как обрадуются мама с папой. С того дня, как врачи поставили ему этот диагноз, родители совсем перестали улыбаться. В глазах у обоих поселился какой-то панический страх. И совсем нестерпимым было их сострадание. В детстве, когда у него поднималась высокая температура, такая жалость Ромке даже нравилась. Болеть он любил! Целую неделю можно было оставаться дома и заниматься, чем душеньке угодно: спать до обеда, играть в компьютерные игры, рисовать модели вертолётов, дрессировать любимца семьи Бимку. Научил того и тапки приносить, и песни петь, и танцевать, подкармливая за послушание его любимыми сушками. Мама пекла Ромке тонкие блины, которые он просто обожал уплетать со сметаной и вишнёвым вареньем. Словом, всю неделю можно было находиться, как в шутку говорил папа, «в свободном полёте». Но та боль, какую он видел в глазах родителей теперь, пугала не на шутку. Невыносимо было слышать мамины всхлипывания по ночам.
Вспомнив про родителей, Ромка совсем загрустил. И на глаза навернулись слёзы. И даже плечи затряслись. Дядя Лёня, каким-то невероятным образом почувствовав это, заворочался на постели, приподнял голову, щурясь в его сторону:
– Эй, сударь! Хватит сырость