Здесь и сейчас. Энн Брашерс
в каком-то универмаге. Мы думали, так нас хотят поскорей вписать в окружающую обстановку, но на самом деле это лишь потому, что мы не знали ничего лучшего. Был конец апреля, дни стояли необычно теплые, но на нас напялили рубахи и кофты с длинным рукавом и штаны, чтобы не было видно синяков и порезов, полученных во время перехода, – опять же, как это все происходило, я не помню.
Уже в первую неделю пребывания здесь я стала кое-что подозревать. Сначала – темно-синяя спортивная куртка с надписью большими буквами «Нью-йоркские гиганты» на спине. С собой такую вещь мы не могли переправить. Вероятно, меня нашли в этой куртке уже вскоре после прибытия. И мама, и миссис Синтия, и мистер Роберт все приставали ко мне, откуда да откуда у меня эта куртка, а я и сама не знала откуда. Они думали, что я обманываю их или что-то скрываю, но это было не так. Я и до сих пор не знаю, откуда она взялась. Честно, все это для меня самой загадка.
Дело в том, что мне полагалось избавиться от нее, но я сохранила эту куртку, завернула в пластиковый пакет и засунула на самую верхнюю полку шкафа. Сама не знаю, зачем я ее сохранила. Но мне кажется, с этого и началась моя тайная жизнь, исполненная уловок и хитростей. Если тебя постоянно в чем-то обвиняют, то в конце концов начинаешь и в самом деле так себя вести.
Потом – непонятные цифры. Меня нашли в этой несчастной, неизвестно откуда взявшейся куртке, а на руке обнаружили написанные кем-то большие черные цифры. Конечно, все очень странно. Но я действительно понятия не имею, откуда у меня на руке взялись эти пять цифр. Мистер Роберт, мама и все остальные тоже не могли ничего понять и были явно расстроены. Я поклялась, что их написала не я. Думаю, они поверили, потому что почерк был точно не мой. Но я не предложила им никакого объяснения, и все сочли меня чрезвычайно трудным ребенком.
Мистер Роберт еще не очень шумел, но вот миссис Синтия испугалась не на шутку. До сих пор помню, как я смущенно смотрела на цифры, а она орала на меня, что они, мол, въелись мне в кожу и теперь их ничем не отмоешь. Помню, как она оттирала цифры жесткой губкой чуть не до крови. Мне приказали носить одежду только с длинным рукавом и никому не показывать надпись, но Кэтрин я все-таки показала. А потом мама в течение нескольких дней каждый вечер пыталась стереть цифры в умывальнике, пока не добилась своего. Такие вот упрямые цифры. Отпечатались в моей памяти навсегда.
22 декабря 2011 года
Дорогой Джулиус!
Прошлой ночью ты опять мне приснился. Возможно, потому, что я всегда засыпаю, не закончив письма к тебе. Я всегда пишу, когда уже поздно, и свет выключен, и глаза мои чаще всего закрыты на всякий случай. Так что не удивляйся, что у меня почерк – полный отстой! «Отстой» – значит «ужасный». Здесь все так говорят.
Все люди здесь пользуются компьютерами. Помнишь, как папа рассказывал нам, что это такое? Честное слово, все время сидят, прилипнув к экрану, и не могут оторваться. Учителя, узнав, что мне очень нравится писать от руки на бумаге, смотрят на меня как на дикаря. Миссис Шарф говорит, что в будущем на бумаге