Интересный пациент. Сергей Ауслендер
врач обычно проводит в присутствии социального работника (чтобы тот сразу объяснил пациенту все его права) и медсестры (если станет плохо этому самому пациенту или сопровождающему). Рамо долго рассказывала о рисках лечения, о препаратах и о правилах поведения во время лечения. Впоследствии я многие из этих правил нарушил, что едва не стоило мне жизни.
Перед началом терапии врач требует пройти огромное количество обследований – УЗИ сердца (один из препаратов кардиотоксичен, то есть очень опасен для сердца), печени и почек, всевозможные анализы крови и мочи. Короче, смотрят, готов ли твой организм к химиотерапии, потому что для некоторых пациентов она еще опаснее, чем собственно рак. В том смысле, что может убить даже быстрее. На повторном приеме, уже после того как я прошел все обследования, жена спросила доктора Нили Рамо, сможет ли она меня навещать. Та приподняла бровь:
– В смысле? Ты обязана его навещать. В каждой палате есть раскладная кровать для родственников, ты можешь там спать.
– А режим, часы посещения? – наивно поинтересовалась Алена.
Доктор ответила:
– В онкологии нет режима и нет часов посещения, ты можешь приходить когда захочешь, можешь оставаться сколько захочешь. Еще раз: ты можешь в его палате жить. Мы считаем, что это помогает.
– А работа? – влез в разговор я.
Доктор опять ответила, даже не задумавшись:
– Можешь работать, если позволит состояние, – и добавила: Вообще большинство ограничений связано только с твоим самочувствием в данный конкретный момент. Делай то, что можешь.
ОТСТУПЛЕНИЕ: Общение врача с пациентом в Израиле сильно отличается от того, что я видел в России. Доктор и больной имеют как бы одинаковые права, общаются на равных. Но главное – врач рассказывает все: что за диагноз, каковы возможные последствия, как станут лечить, что при этом будет происходить, обязательно говорят о возможных рисках. Но без излишнего драматизма. Главный принцип я бы сформулировал так: ты не виноват в том, что заболел, и мы тебе поможем.
Впрочем, есть и совершенно материальные соображения. Мне о них даже как-то рассказывал профессор Сухер.
– Понимаешь, – объяснял он, – у нас же капитализм, и больные люди государству просто невыгодны. Эти кровососы (тут он показал пальцем в потолок) хотят, чтобы ты был здоров, пахал с утра до вечера и платил налоги. А не отнимал на себя дефицитные ресурсы.
Отчасти профессор, конечно, шутил, но меня такая мотивация вполне устроила.
Еще доктор Рамо выдала направление в банк спермы. Да, да, я был вкладчиком этого банка. Явился в назначенное время, медсестра оформила бумаги (ну, это литературное преувеличение, сами понимаете, все делается в компьютере), выдала мне пробирку с широким раструбом, польстив моему мужскому самолюбию, пачку журналов характерного содержания и отвела в отдельный кабинет. Дальше – сами знаете. Суть всей это процедуры в том, что химиотерапия крайне отрицательно действует на репродуктивную функцию,