Воспитание чувств. Гюстав Флобер
парусная лодка.
Говорили сперва о виде, открывавшемся отсюда, потом о пейзаже вообще; споры только начались, когда Арну приказал слуге заложить в половине десятого кабриолет. Письмо от кассира звало его в город.
– Хочешь, я поеду с тобой? – предложила г-жа Арну.
– Еще бы! – И он отвесил ей низкий поклон. – Вы же знаете, сударыня, жить без вас не могу.
Все стали поздравлять ее, что у нее такой прекрасный муж.
– Так ведь я не одна! – мягко заметила г-жа Арну, показывая на дочку.
Потом речь опять зашла о живописи, заговорили о картине Рейсдаля, за которую Арну надеялся выручить значительную сумму. Пелерен спросил, верно ли, что пресловутый Саул Матиас приезжал в прошлом месяце из Лондона и предлагал за нее двадцать три тысячи франков.
– Как нельзя более верно! – И Арну обратился к Фредерику: – Это как раз тот господин, с которым я в тот вечер был в «Альгамбре», не по своему желанию, уверяю вас; эти англичане вовсе незанимательны!
Фредерик, подозревавший, что за письмом мадемуазель Ватназ скрывается любовная история, изумился, с какой легкостью почтенный Арну нашел приличный повод, чтобы удрать в город, но при этой новой лжи, совершенно уж ненужной, он от удивления вытаращил глаза.
Торговец как ни в чем не бывало спросил:
– А как зовут того высокого молодого человека, вашего приятеля?
– Делорье, – поспешил ответить Фредерик.
И чтобы загладить вину, которую он чувствовал перед клерком, стал расхваливать его незаурядный ум.
– Неужели? На вид он не такой славный малый, как тот, другой, приказчик из транспортной конторы.
Фредерик уже проклинал Дюсардье. Вдруг она подумает, что он водится с простонародьем.
После разговор зашел о том, как украшается столица, о новых кварталах, и старик Удри в числе крупных дельцов назвал г-на Дамбрёза.
Фредерик, пользуясь случаем привлечь к себе внимание, сказал, что знаком с ним. Но Пелерен разразился филиппикой против лавочников: торгуют ли они свечами или деньгами, разницы он в них не видит. Затем Розенвальд и Бюрьё стали рассуждать о фарфоре; Арну разговаривал с г-жой Удри о садоводстве; Сомбаз, весельчак старого закала, забавлялся тем, что подтрунивал над ее мужем; он именовал его Одри, по имени актера, потом заявил, что он, наверно, потомок Удри, рисовальщика собак, ибо на лбу у него заметна шишка четвероногих. Он даже хотел ощупать его череп, а тот не давался – из-за парика, и десерт закончился среди раскатов смеха.
После того как выпили кофе в саду под липами, покурили и несколько раз прошлись по дорожкам, все общество отправилось к реке – погулять на берегу.
Остановились около рыбака, чистившего угрей в своей палатке. Мадемуазель Марта захотела на них поглядеть. Рыбак высыпал их на траву; девочка бросилась на колени, стала их ловить; она то смеялась от удовольствия, то вскрикивала от испуга. Все угри разбежались. Арну заплатил за них.
Потом ему пришло в голову, что надо бы покататься на лодке.
С