Битва за Лукоморье. Книга 2. Вера Камша
так, – промолвил Огнегор. – Пойди переоденься, а то как нищий ходишь, позоришь меня. Потом собирайся в дорогу. Даю тебе задание: раздобыть мне новую невесту, сам знаешь какую. Ключники с одежкой и прочими вещами помогут, иди в любые кладовые… кроме восточной. Понял? В любые, кроме восточной!
Нечего шутику по тайной кладовой шастать, там слишком ценные вещи лежат.
Пыря, вне себя от счастья, погладил новенький браслет, торопливо поклонился и, не забыв бросить торжествующий взгляд на Линялу, помчался выполнять поручение. Стоило ему убежать, Огнегор немедленно повернулся к старшему надзорнику, окатив его холодным взглядом:
– Ты что творишь, морда неумытая? Сказано ведь было: сто ударов и на нижние ярусы, управлять кузутиками! А ты его на кухню, слугой? Мне только что пришлось самолично задание кузутику давать, еще подумал: давненько такого не было, с чего бы это? А выходит, шутика не хватило! Которого ты на кухню отправил! Еще раз посмеешь своевольничать – развоплощу!
Линяло был с пониманием, оправдываться не стал, снял шапку и поджал уши, признавая свою вину.
– Прости, байтюшка Ойгнегор! Больше не пойвторится.
Огнегор встал из-за стола, нависнув над сжавшимся служкой.
– Первым делом прикажи Пузану никого больше половником не бить! – велел хозяин Бугра-горы. – Потом приготовишь палаты для будущей невесты, порядок там наведешь. И дверь проверь, чтоб замочные заклятья работали как надо.
– Сойздан слуйжить, – низко поклонился шутик.
Отголоски прошлого
Дорожный топорик валялся совсем рядом, но Алеша за каким-то лешим разломал здоровенный корявый сук руками. Еще державшиеся на нем сухие перистые листья богатырь не опознал, но дрова они и есть дрова, что внутри, что снаружи – дерево. Это люди разные, всякого в них намешано, одним в себе гордишься, другого стыдишься, а третьего не замечаешь. Сейчас не замечаешь, да только жизнь, что бы кто ни говорил, не дорога, а река. Мало того, что длинна и вбирает в себя и чистую воду, и грязь, так еще и вильнуть норовит, а то и с кручи броситься – пропадай, мол, всё, что прежде было, заново начнем. Отшумел водопад, отбурлили пороги, и опять вьется реченька меж берегов, только былая гордость оборотилась стыдом, прежний стыд как в песок ушел, а до поры незаметное стало главным – и оставаться ему таким до самого устья, близкого ли, далекого…
– Алеша, – негромкий оклик разогнал странные мысли, как брошенный в пруд камень разгоняет орущих лягушек, – ты, часом, не уснул? А то как бы ужин наш не сгорел.
– Не сгорит, – заверил напарника богатырь, которого на умствования толкнула простенькая мысль о том, что кашеварить и петь у него всегда выходило знатно, но хотелось-то другого. Воинской славы да восхищенных женских взглядов хотелось. Но то в прежней, сгинувшей жизни. А сейчас?.. – Прости, задумался малость.
– Бывает, – буркнул разбиравший вытряхнутую из вьюка мелочь Стоян. – А мне вот живот думать мешает – подвело, мочи нет! Долго еще?
Меченый