Мятежная королева. Линетт Нони
несмотря на ее попытку успокоить мальчика, тот продолжал дрожать, и Киве приходилось быть предельно аккуратной, чтобы случайно не задеть его бритвой.
Ей хотелось рассказать, что его ждет за стенами лазарета, но даже если бы надзирательница в дверях не сверлила ее взглядом, Кива знала, что не ей этим заниматься. Всем новоприбывшим на первые дни назначали в наставники другого заключенного, чтобы тот рассказал им о Залиндове, предупредил обо всех опасностях и пояснил, как выжить в этом месте. Если, конечно, новый узник того хотел. Некоторые желали только умереть – они потеряли всякую надежду еще до того, как прошли через железные ворота и оказались среди бездушных известняковых стен.
Кива надеялась, что мальчик еще не сдался. Ему понадобятся силы, чтобы пережить то, что его ждет.
– Готово. – Кива опустила бритву и отступила на шаг, чтобы осмотреть мальчика. Лысым, с широко распахнутыми глазами, впалыми щеками и торчащими ушами он выглядел гораздо младше. – Ну что, не так страшно, как казалось?
Он посмотрел на Киву так, точно она вот-вот перережет ему горло. Она привыкла к этому взгляду, тем более от новеньких. Они пока не знали, что Кива одна из них, такая же рабыня прихотей Залиндова. Если мальчик не умрет сразу, он еще вернется в лазарет и поймет, что Кива на самом деле на его стороне и всеми силами будет стараться ему помочь. Так же, как она старалась помочь всем остальным.
– Закончили? – раздался со стороны двери голос надзирательницы.
Кива сжала в руках бритву, но тут же заставила себя расслабить пальцы. Не хватало еще, чтобы надзиратели учуяли в ней искру бунтарства.
Кива была безучастна и покорна. Только так она могла выжить.
Многие над ней за это глумились, особенно те, кто в ее помощи не нуждался. Одни звали ее залиндовской сукой. Другие шипели вслед: «бессердечная резчица». Но худшим из ее прозвищ было, пожалуй, «принцесса смерти». Кива не могла их винить, и именно поэтому их слова ранили глубже всего. Ведь, по правде говоря, многие прибывшие в лазарет обратно уже не возвращались, и винить в этом можно было лишь Киву.
– Лекарь? – снова напомнила о себе надзирательница, на этот раз настойчивее. – Ты закончила?
Кива коротко кивнула, и вооруженная женщина, покинув пост у двери, вошла в комнату.
Надзирательницы в Залиндове встречались нечасто. На каждых двадцать мужчин приходилась, наверное, всего одна женщина, да и те редко задерживались в тюрьме надолго. Эта надзирательница появилась здесь совсем недавно, Кива впервые встретила ее всего несколько дней назад и сразу же обратила внимание на наблюдательные янтарные глаза, столь холодно и бесстрастно взирающие с молодого лица. Кожа у нее была на пару оттенков светлее чернейшего из черных – скорее всего, женщина родом откуда-нибудь из Джиирвы или Хадриса, что славились умелыми воинами. Стрижена очень коротко, почти наголо, а с одного уха свисала нефритовая сережка в форме клыка. Не очень-то умно – вдруг кто-нибудь попробует ее оторвать?