Яблоки не падают никогда. Лиана Мориарти
«Вот если бы у меня была страсть, как у Джой».
Джой сменила тему.
Сейчас она подняла взгляд от нутра посудомоечной машины и вспомнила Троя, когда тот был мальчиком, как он стоял на этой самой кухне, держа в руке ракетку как оружие, с порозовевшим от злости лицом, глазами, полными обвинений и слез, которым он не давал пролиться, и кричал:
– Я ненавижу теннис!
– Ох, какое самопожертвование! – воскликнула Эми, ее роль как старшей из детей в семье состояла в том, чтобы комментировать каждую семейную ссору и использовать напыщенные слова, которых остальные дети не понимали, тогда как Бруки, все еще маленькая и обожаемая, бросилась в неизбежные слезы, а лицо Логана стало тупым до идиотизма.
– Ты не ненавидишь теннис, – произнесла Джой.
Это был приказ. Она имела в виду: ты не можешь ненавидеть теннис, Трой. Она говорила: «У меня нет ни времени, ни сил, чтобы позволить тебе ненавидеть теннис».
Джой встряхнула головой, желая прогнать воспоминание, и попыталась вернуть внимание к подкасту.
– «…Зигзагообразные линии, которые проплывают по вашему полю зрения, мерцающие точки или звездочки… Люди, у которых наблюдаются симптомы ауры мигрени, говорят, что…»
Трой на самом деле не ненавидел теннис. Некоторые из лучших семейных воспоминаний были связаны у них с кортом. Большинство. Самых счастливых воспоминаний. Но и некоторые из худших тоже, ну да ладно. Трой и сейчас играет. Если бы он действительно ненавидел теннис, то не брал бы в руки ракетку, ведь ему уже за тридцать.
Был ли теннис темой ее жизни?
Может, Каро права. Они со Стэном могли бы вообще не встретиться, если бы не теннис.
Больше полувека назад. Вечеринка по случаю дня рождения в маленьком, набитом людьми доме. Головы раскачивались в такт с песней «Popcorn» группы Hot Butter. Восемнадцатилетняя Джой обхватила пальцами толстую зеленую ножку винного бокала, наполненного до краев теплым мозельским.
– Где Джой? Тебе нужно познакомиться с Джой. Она только что выиграла большой турнир.
Эти слова разомкнули тесный полукруг людей, обступивших парня, который стоял, прислонившись спиной к стене. Он был гигант, чудовищно высокий и широкоплечий, с густыми длинными кудрявыми волосами, завязанными сзади в хвост, в одной руке – сигарета, в другой – банка пива. В семидесятые парни-спортсмены могли дымить как паровозы. У него были ямочки на щеках, но появились они, только когда он увидел Джой.
– Нам нужно как-нибудь постучать ракетками, – сказал гигант.
Она никогда еще не слышала такого низкого тягучего голоса, по крайней мере у парня своего возраста. Люди даже посмеивались и пытались передразнивать его. Шутили, мол, у Стэна голос как у Джонни Кэша. Он не подражал ему. Просто у него была такая манера речи. Говорил он мало, зато, что бы ни сказал, все звучало значительно.
Они были не единственными теннисистами на той вечеринке, но единственными чемпионами. Их свела судьба, неотвратимая, как в волшебной сказке. Если бы они не встретились в тот вечер, это