Менталист. Хенрик Фексеус
руки на колени. Винсент избегал встречаться с ней взглядом, зная, что увидит полные слез глаза, дрожащую нижнюю губу…
– Я не хотел быть бесчувственным, – ответил он, глядя в стол. – Но какой бы глупостью ни выглядела теперь моя забывчивость – и я признаю, что это была самая настоящая глупость, – теперь ничего не изменишь. Разумеется, я должен был отметить день семидесятилетия Лейфа в своем ежедневнике, но я этого не сделал. Однако теперь, к сожалению, нам придется исходить из того, что мы имеем.
Мария хлюпнула носом, отпила из чашки зеленого чая и поморщилась. Винсент никогда не понимал, зачем она литрами пьет эту гадость – каждый день, хотя ей это совсем не нравится. Но зеленый чай полезен, а здоровье – ее пунктик. Одно время Мария пыталась привить эту привычку ему и детям, но семья подняла бунт, поэтому эксперимент пришлось свернуть спустя два дня.
Винсент поднялся, подошел к кухонному шкафу и достал свою чашку – такую же, как у жены, только с другой надписью: «Боевой петушок». Он покачал головой. Ему нравилась упругая звукопись этой фразы, но буквы словно прыгали, отскакивая от невидимой горизонтальной черты. Неужели так трудно было выровнять их по линейке?
Содержание надписей тоже вызывало вопросы. Дети не особенно оценили эту шутку Марии, но все возражения наталкивались на железобетонные сентенции, что в сексуальном просторечье как таковом нет ничего плохого и нужно привыкать к этому.
Ее слова звучали как горькая ирония, особенно с учетом того, как неуютно чувствовала себя Мария в супружеской постели. К примеру, она могла заниматься сексом только с погашенной лампой и наглухо задернутыми гардинами. Так было не всегда, поэтому Винсент подозревал, что Марии неприятен секс именно с ним. И все-таки не верил, что она когда-нибудь решится произнести вслух то, что написано на ее чашке, если ей зададут такой вопрос.
Разумеется, все связанное с открытостью носило сугубо принципиальный характер. Винсент и не требовал от жены, чтобы она жила согласно своим воззрениям. Но она-то верила, что живет именно так, вот что его раздражало. Винсент еще помнил другие времена и другую Марию – потную и взъерошенную, извивающуюся под ним на этом самом столе, по которому он только что водил пальцем.
Винсенту вспомнилась Мина. Интересно, удалось ли полиции обнаружить отпечатки пальцев на ящике? Возможно, что и нет… Надо будет спросить ее при следующей встрече.
– Ну и что нам теперь делать? – услышал он голос Марии. – С папиным днем рождения, я имею в виду.
Винсент встал, налил себе кофе и снова сел, мельком глянув на ее лицо. Он надеялся, что всплеск адреналина в крови Марии уляжется, прежде чем они продолжат разговор. Но ее лицо оставалось все таким же пунцовым от гнева, и слезы все так же стояли в глазах.
– Даже не знаю, удастся ли Умберто что-нибудь сделать. Семьсот человек уже купили билеты на шоу. Я не могу подставлять их. Ты сама должна решить, как быть с юбилеем твоего папы. Пойдешь или нет – это твое дело.
Винсент глотнул кофе – страшно горячий.
– Как