Песнь Сорокопута. Фрэнсис Кель
вспомнил Билли. Как мой одурманенный разум вообще посмел сравнить её с Оливией Брум? Я почувствовал укол совести. Эта низшая ловко меня обработала! Не появись Скэриэл, я бы уже искал деньги, чтобы выкупить у Билли свои интимные фотографии.
Скэр достал из кармана зажигалку и закурил.
– Как тебе действие таблетки?
– Голова уже не так трещит, – неохотно отозвался я. – Аспирин обычно мне быстро помогает.
Скэриэл захихикал.
– Я про таблетку в клубе. Понравилось?
– Э… не знаю. Я как будто видел искры. Цвета были ярче.
– Есть с крутым эффектом и не таким тяжёлым отходняком. Тебе подкинули дешёвку, чтобы мозг быстрее отключился.
– А ты в этом разбираешься? – недоверчиво спросил я.
– Немного. – Скэриэл затянулся и выпустил дым в сторону.
– Непривычно видеть тебя курящим.
– Я не скрывал это, просто ты не спрашивал.
Раздался громкий звонок. Скэриэл удивлённо уставился на меня, как будто впервые узнал о наличии дверного звонка в этом доме.
– Ко мне обычно никто не приходит.
– Может, это Эдвард?
– Нет, его не будет ещё несколько дней. – Скэриэл затушил сигарету. – «Дверь открыл я: никого, Тьма – и больше ничего»[3].
Прекрасно, на смену Рембо пришёл По. Не знаю, что выражало моё лицо, возможно, мучение, но Скэр тихо рассмеялся. Подозреваю, что ради этой реакции он и заучивал стихотворения.
– Или, может, это Кевин приехал раньше времени, – предположил он.
Я остался на диване, когда Скэриэл вышел в холл. А через полминуты я услышал его странно кроткий голос:
– Здравствуйте…
Я понял – жди беды. Как гром среди ясного неба, в гостиную ворвался Гедеон собственной персоной. Под его острым презрительным взглядом я моментально вскочил.
Гедеон был в плаще, его влажные волосы вились, словно он недавно попал под дождь. Брат шёл прямо в обуви, оставляя на полу грязные разводы. В любой другой ситуации я бы удивился этой неаккуратности, но не сейчас. Было заметно, что в этот момент ему плевать на этикет. Он и так сдерживался, чтобы не наброситься на меня при свидетеле.
На мне была футболка Скэриэла, в гостиной пахло сигаретным дымом, а вечер и ночь я провёл вне дома. Казалось, хуже положения быть не могло.
– Собирайся, – процедил Гедеон, глядя мне в глаза.
Я тут же потупился. Скэриэл стал тише воды ниже травы, и я был ему благодарен за это. Впопыхах я взбежал на второй этаж за вещами, сбросил футболку и быстро натянул ещё влажную рубашку, путаясь в пуговицах. Затем заскочил в комнату Скэра за отключённым телефоном. Когда я спустился, эти двое не сдвинулись с места: Скэр уткнулся взглядом в пол и с большим интересом рассматривал паркет; Гедеон застыл как статуя. Его лицо абсолютно ничего не выражало. С таким видом он мог стоять в очереди за круассанами для Габи. Или ждать экзамена в Академии.
Увидев меня, Гедеон вылетел из дома, словно мы опаздывали на рейс. На улице действительно шёл дождь.
– Стойте, мистер Хитклиф, – вдруг раздалось
Перевод М. Зенкевича.