Полет нормальный…. Василий Панфилов
колыхнула крупной грудью, мечтательно уставившись близорукими коровьими глазами на новенького, протежируемого самим Сергеем Миронычем. Интересный мужчина с интересной судьбой… это так романтично! Сцепив полные веснушчатые руки под внушительной грудью, она как бы невзначай продемонстрировала своё главное богатство, с неприязнью оглядев конкуренток.
Прагматичная Янина Станиславовна (Мирра Ицхаковна при рождении) оценила нового сотрудника как потенциального мужа. Дважды вдова и трижды разведённая, специализировалась она на старых большевиках и пламенных борцах, ухитряясь расставаться ними до того, как те становились Иудушками и перерожденцами.
Хорошее чутьё на линию партии (и близкие родственники на самых верхах) позволяло выходить из брачных приключений с некоторым прибытком. Кооперативная трёхкомнатная квартира, дача в профессорском посёлке и прочие блага советского строя. От одного из мужей достался в наследство автомобиль, но облик получился очень уж буржуазной, и от авто пришлось избавиться.
Будучи значительно старше Людочки, Мирра-Янина ценителями считалась более интересной, несмотря на наличие двоих детей и сложности с мужьями. Если Людочка брала пышными статями и цветущей молодостью, то Янина – образованием, начитанностью, широким кругозором и интересным жизненным опытом.
Прочие сотрудницы аппарата Кирова, не вышедшие из интересного возраста, молчаливо признавали превосходство этих двух… но не в этот раз! Больно уж приз интересный. Такой мужчина, и холост… Сергей Мироныч не мог соврать!
– Пиздец какой-то! – Дружелюбно улыбаясь и дежурно отвечая на осторожные вопросы, думал попаданец, – как же убого! Блять, только сейчас понял анекдот про Бедненько, но чистенько[48]. И это Киров… Если уж начальники такого уровня живут бедно, то… бля…
Не впечатлили Прахина и стати самоназначенных королев красоты.
– Корова! – Обозвал он мысленно волоокую Людочку, кустодиевский типаж[49] попаданца не впечатлял, – жопа здоровая – ладно, но талию где спрятала?
– Ворона! – Получила прозвище Янина, – а профиль-то, профиль… И ведь красотками себя считают, жесть! Не дай бог так оголодать!
– Маккормик зверствует? – Вместо приветствия поинтересовался Лукас, стоящий на крыльце братства с сигаретой.
– И тебе привет, – отзываюсь ёрнически, с трудом затаскивая себя вверх по ступеням, – Программу тренировок поменяли, вот с непривычки болит всё. Уф… акцент на прыжковой подготовке… м-мать! Как же болят! Массажист наш не ушёл ещё?
– Пока нет, – хмыкнул брат, выкидывая сигарету, – и давай-ка помогу зайти. Очень уж похоже, что не просто мышцы, а связки перетрудил.
– Думаешь? Хотя да, похоже… гадство! Теперь минимум дня три без тренировок!
Лёжа на массажном столе, остановил Лукаса, собравшегося уже уйти:
– Погоди. Помнится, ты Жаннет интересовался?
– Так… – пожал тот плечами нарочито небрежно, полыхнув оттопыренными ушами, –
Зашел новый русский в Эрмитаж. Побродил по залам, хмыкнул и изрек: – Да-а! Бедненько, но чистенько!
Художник Борис Михайлович Кустодиев прославился портретами пышнотелых и монументальных русских красавиц.