Отрочество. Василий Панфилов
пожара на воде».
И опять летят, как пули,
сами дуют в паруса
застрахованные Шмули,
обнадеженный Исаак.
А струя – светлей лазури!
Дует ветер. И какой!
Это Берчик ищет бури,
будто в буре есть покой.
Раскланялся на аплодисменты с гордым видом, великосветски шаркая ножкой и посылая воздушные поцелуи, да отдал текст редактору.
– Могём! – отвечаю гордо на комплименты, пожимая руки, – Могём!
– Кофе, и што-нибудь из выпечки, – коротко бросаю официанту, падая на стул в кафе. Не выспался ночью, с этими жданками, вот и догнала усталость.
– Ваш билет[12]! – нарисовался у стола гимназический педель, рослый мужчина лет шестидесяти. На красноватом полном лице праведный гнев, рыжеватые тараканьи усы встопорщены.
– Ступайте, голубчик, – отмахиваюсь от него, – к вашим поднадзорным я не имею ни малейшего отношения.
– Максим Исаич, – подскочил официант к педелю, – это действительно не ваш…
И шепоток с выразительными взглядами в мою сторону. Хмыкнув, педель смерил меня на прощание нехорошим взглядом, и удалился, выпрямившись ещё больше.
Выбросив из головы мелкое происшествие, разворачиваю газету, отданную вместе с гонораром, и принимаюсь за кофе. Крепченный!
Пролистываю газету, похмыкивая над коммерческими объявлениями – моим неистощимым источником карикатур и анекдотов. Да и статьи некоторые, ну откровенно заказные!
«– Джинса!» – всплыло в подсознании. Ну да, она самая.
Вот неплохой образчик такой статьи, про небезызвестного сахарозаводчика Бродского. Сиропа не жалеют! И между строк – упор на качество продукции и условия труда.
В общем-то и не врут. Действительно, по сравнению с прочими…
– Хм… а если сравнить?
Отложив газету, пытаюсь взвесить за и против.
За. Серьёзный, социально значимый, полностью самостоятельный репортаж сделает мне имя.
Против. На завод меня никто не пустит, а значит, придётся немножечко поиграть в проникновение.
Хм… это будет интересно!
Десятая глава
Зевнув широко, потянулся от всей души навстречу восходящему солнышку, да и сошёл вниз по скрипучим деревянным ступенькам.
– Денёк-то какой! – довольно сощурился с корточек Мишка, гладящий во дворе всехнего рыжего кота.
– Ага!
– Шалом честной компании, – поприветствовала нас деловито тётя Песя, спустившаяся с корзинками, – Фира, золотце, и где ты тама, когда должна быть уже здеся поперёд мине?
– Иду! – пискнуло сверху, и девочка слетела, простучав каблучками.
– Привет! – и улыбается смущённо-радостно.
– Доброго утра! – и губы сами разъезжаются в ответ.
– На! – в руку ткнулось што-то округлое. Лимон?
– Кусай! – серьёзно сказал Пономарёнок, – А то морда больно довольная!
А я взял, и откусил! И не поморщился! Мишку самого покорёжило всего, а Фира на это только хохотала звонко.
Кусаю, и брата каждый раз косоротит. А мине вкусно! Ну, так вот, организм нормально воспринимает.
– Санечка где? – поинтересовалась тётя Песя, – Не
В то время ученики прогимназий и гимназий обязаны были носить с собой ученический билет, предъявляя его по первому требованию «начальства». Список запретов (в том числе и на каникулах) для учеников был достаточно велик. Форма одежды, причёски, комендантский час, посещение определённых мест только с родителями (опекунами) или даже с личного разрешения директора (инспектора), каждый раз отдельно. Гимназического возраста ГГ, находящийся в кафе без взрослых – разрыв шаблона.