«Мой дорогой, старинный, но вечно молодой друг, Давид Бурлюк!». Письма художников к Д.Д. Бурлюку. Группа авторов
и изображения обнажённой натуры Бурлюк открыл для себя сразу же по приезде в Америку.
Способность Бурлюка увлекаться всем новым – не только идеями, но и людьми, не угасла и в последние годы жизни, позволив ему в свой первый после долгого отсутствия приезд в Москву обзавестись новыми знакомыми. Связанные с этой поездкой документы образуют отдельный блок.
На родине художника образцы его позднего творчества были многим известны. Во времена «оттепели» Бурлюку удалось восстановить переписку со старыми друзьями; некоторых он ещё застал в живых во время пребывания в Москве в 1956 году. Всем им он регулярно посылал очередные номера Color and Rhyme, а также открытки с воспроизведениями своих американских работ. Однако далеко не все адресаты смогли их оценить. Мнение Корнея Чуковского, «дорогого друга старинного, допотопного», как его величал Бурлюк, которое он написал на одной из присланных открыток, разделялось и частью «допотопных» друзей.
Всё это самореклама, – и пройдошество. Иногда он, правда, подражает Шагалу, иногда Кандинскому, иногда Пикассо, но собственного лица не имеет и вот уже сорок лет спекулирует именем Маяковского, который, по благородству, был верен друзьям своей юности, даже если ими были Кручёных или Бурлюк42.
Литераторы редко разбираются в живописном искусстве, поэтому на замечания Чуковского о «подражании» Бурлюка Шагалу и уж тем более Кандинскому можно не обращать внимания, но в его отзыве присутствует оттенок некоторого превосходства удачно вписавшегося в эпоху писателя над своими «несостоявшимися» коллегами. На фоне подобных отзывов, к которым Бурлюк привык настолько, что они его уже не ранили, приятной неожиданностью оказалось внимание молодых художников и к его личности, и к его искусству. В дневнике Маруси сохранилась запись о том, как, войдя в свой номер в гостинице «Москва», они увидели на столе букет тюльпанов – «подарок студентов Художественной академии и Наташи, ей 22 года, – это они сегодня будут натягивать холсты на два подрамника, которые подарил Фальк Бурлюку»43.
Наташа – это Наталья Касаткина, талантливая, но совсем забытая сегодня художница, тогда учившаяся на театральном отделении Московского художественного училища памяти 1905 года. Студентами, натягивавшими холсты, которые Бурлюк готовил для крымской поездки, были Владимир Слепян и Игорь Шелковский44. В архиве сохранилась посланная Шелковским вдогонку уехавшим в Ялту Бурлюкам от имени всей группы небольшая, но исполненная какой-то свежей бодрости записка:
Дорогие Мария Никифоровна и Давид Давидович! Мы были очень, очень рады получить вашу открытку. Желаем вам хорошо отдохнуть и поработать. Начинается лето – лучшее время года для нас, целиком посвящаемое свободным занятиям живописью. С этим временем у нас связаны надежды целого года. Ещё раз желаем вам успешной работы и здоровья.
Конверт
Надпись рукой К.И. Чуковского на открытке, отправленной ему Д.Д. Бур-люком 15 июля 1965 г. (по штемпелю). Там же. Ф. 620. К. 61. Ед. хр. 79. Л. 7.
Бурлюк М.Н. Дневник. Москва. 1956. НИОР РГБ. Ф. 372. К. 5. Ед. хр. 9. Л. 9–9 об.
Наталья Александровна Касаткина (1932−2012), Владимир Львович Слепян (1930−1998) и Игорь Сергеевич Шелковский (р. 1937), художники.
Письмо И.С. Шелковского к Д.Д. Бурлюку от 30 мая 1956 г. НИОР РГБ. Ф. 372. К. 15. Ед. хр. 72. Л. 1–1 об.