Разговорчики в строю. Михаил Серегин
Единственное, на что он был способен, так это запрятать его в парк. И здесь дело было не только в законах, а в том, что в принципе-то солдат был прав – вся эта показуха, кому она нужна в их поселке Чернодырье, для чего?
Да, пожалуй, с академией придется повременить, можно себе представить, что там после таких слов эти девки у себя в Москве понапишут. А потом его доброжелатели покажут все эти статьи товарищам генералам, и если пустят его в академию, то только сортиры чистить.
Упрятав Резинкина в парк, подполковник надеялся замять инцидент. Он прикладывал все свое красноречие, даже, против обыкновения, без бутылки водки, для того чтобы обмаслить ситуацию, и переводил разговор на разные темы, касающиеся новых видов вооружения, перспектив развития, ну и тому подобное.
А Резина тем временем собрался за тридцать секунд и под контролем самого Холодца сел в «уазик» к прапорщику Евздрихину, который и отвез его в наряд, где сейчас торчал третий взвод третьей роты. Сегодня вечером, в шесть, должны были заступать именно химики. Каково же было удивление Резинкина, когда вместе с ним по парку отправился дежурить только лейтенант Мудрецкий, а никого из солдат больше не прислали.
– А почему никого нету? – спросил Витек.
– А потому как ты слишком здорово языком работаешь. Больше никого не будет. Один за двоих будешь тащить. Ночь не спать, за порядком следить. И так трое суток. Если тебя кто-нибудь застанет спящим, комбат найдет другие способы воздействия.
– А ведь вы, товарищ лейтенант, со мной согласны?
Мудрецкий подумал. Поскольку он был человеком опытным, – как-никак, по молодости один развод пережил, – он согласился:
– Действительно, лучше с ними тремя, чем по плацу в противогазе бегать.
Наступила ночь. Похолодало. Градусов на улице пятнадцать-шестнадцать. Для лета ощутимо. Затопили буржуйку, и в кунге температура стремительно поползла вверх. Разморило.
– Хорош, – скомандовал Мудрецкий, – а то мы тут запаримся. Ну-ка, дверь открой. Не, – пожаловался лейтенант на собственную тупость, – зря печку топил. Какой воздух хороший был, сейчас опять все этим дымом провоняет.
И тут у ворот парка остановился «Фольксваген».
– Это че, – не понял Резинкин, – они че, не уехали?
Три девушки – уже никаких мужиков из Самары не было – вышли и подошли к воротам.
– Эй! – позвали они. – Узнаешь?
– Узнаю, да я на службе.
– Э-э нет, – запела Глаша, – не надо. Что ты там нам пообещал сегодня на ступеньках?
Резинкин моргал – не верил ни глазам, ни ушам. Он стоял около ворот и глядел то на этих молодых кобыл, то на лейтенанта, высунувшегося из будки в дверь. Мудрецкий улыбался.
– Рядовой.
– Я! – воскликнул Резинкин.
– Разрешаю отсутствие в течение... – тут Мудрецкий сделал паузу и прикинул. – Да ладно, только от ограды парка больше, чем на пятьдесят метров, не удаляться.
Витек еще стоял, не понимая, чего тут, собственно, ему разрешили-то, а тем