Что скрылось во тьме? Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 16. Павел Амнуэль
и рядом.
Выговор московского интеллигента.
– Я и сейчас так думаю, но давно уже не спрашиваю, потому что… В общем, вляпался как-то в неприятную историю и решил больше не задавать неудобных вопросов. Если вы спрашиваете, значит, с вами тоже происходило? В общем, лет десять назад, мы с Милой… Мила – моя жена… мы были уже здесь, недавно приехали, я как-то возвращаюсь домой с работы, а работал я тогда ночным сторожем, хотя в Москве был старшим научным в НИИ, мы ледоколы проектировали, кому в Израиле нужны ледоколы, охохо… Обычная история. А вы давно приехали?
Вопрос прозвучал неожиданно, и Купревич не сразу сориентировался.
– Вчера.
Брови водителя поползли вверх.
– Вчера? – поразился он. – Но… Вы сказали, что ваша жена… простите…
– А! – Купревич наконец понял вопрос правильно. – Нет, я в Израиль приехал вчера, а из Москвы мы уехали в Штаты четверть века назад.
– Понятно, – с сомнением произнес таксист, вряд ли что-то понявший из слов Купревича. Дополнительных объяснений не последовало, и водитель вернулся к собственному рассказу. – Да, так я возвращался домой с ночи, захожу, смотрю в салоне неизвестная женщина, ухоженная, седая, лет шестидесяти примерно, сидят они с Милой на диване и в чем-то друг друга убеждают очень эмоционально. Когда я вошел, женщина прямо-таки просияла. Встала и говорит: «Мишенька… господи, как ты вырос, я ведь тебя помню вот таким!» И показывает от горшка два вершка. Мила смотрит на меня и крутит пальцем у виска, чтобы женщина не увидела. Я тоже понимаю, что она не в себе. Не знал я ее никогда, точно – не знал. И спать хотелось ужасно. Ну, думаю, какая-то шарлатанка, мало ли что ей нужно. Я ее беру под руку и говорю: «Да-да, вырос, извините, я после смены, ничего не соображаю, вы не могли бы прийти в другой раз?». Понимаете, просто выставить женщину я не мог… Интеллигентная такая. Подумал: если воровка или что-то такое, то больше не придет. А если явится опять, я ее в два счета выведу на чистую воду. «Всего, – говорю, – хорошего». Она посмотрела на меня грустно так, вздохнула, полезла в сумочку, достала фотографию и мне под нос – посмотри, мол. Я посмотрел, и у меня внутри все ухнуло. Там мы с ней были сфотографированы. Давно, мне лет восемь. Я-то себя узнал, и костюмчик узнал сразу: мама мне его купила, когда я во второй класс перешел. И женщину узнал, хотя на фото она была на тридцать лет моложе. Стоим мы с ней на фоне памятника Пушкину, на заднем плане кино «Россия», видна афиша: «Жестокий романс». Я крепко держу женщину за руку – заметьте, я ее держу, не она меня, – и смотрю на нее с обожанием, это даже на фото видно. Я так на маму редко смотрел, мне кажется.
«Узнал, значит?» – спрашивает женщина.
А я молчу, сказать мне нечего. Не было такого. В общем, женщина спрятала фото, сказала «Отдохни, Мишенька, я зайду после обеда» и пошла вниз. Я постоял, услышал, как внизу хлопнула дверь и вернулся в квартиру. Мила, конечно, пристала с вопросами, но я сказал «потом» и ушел спать.
Водитель замолчал и стал перестраиваться в крайний правый ряд,