Что скрылось во тьме? Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 16. Павел Амнуэль
добавил:
– Простите, что я слишком много говорю. Это способ отвлечься.
Купревич кивнул. Сказанное не предполагало дальнейших вопросов. Горе – личное. Если человек хочет сказать – скажет. Нет – нет.
Купревич ничего не хотел говорить. Он и не смог бы сказать – его, впервые за последние сутки, начали душить слезы. Они были внутри, никто не должен был их видеть, но слезы разрывали мозг, почему-то скопились в голове, он не мог говорить, но молчать уже не мог тоже: достал из бокового кармана пиджака заграничный паспорт, извлек из-под обложки фотографию Ады и положил на подлокотник – между собой и Баснером. Вроде и не показывал специально, но давал понять…
Баснер неосторожным движением локтя едва не смахнул фотографию на пол. Успел подхватить в воздухе, протянул Купревичу и только тогда увидел.
– Боже мой, – сказал он и поднес фотографию к глазам. Рассматривал не просто внимательно, а с непонятным Купревичу поглощающим интересом. Он был знаком с Адой? Видел ее раньше? Вряд ли. Купревич знал всех ее знакомых, а может, ему это только казалось, он сам себе внушил, что знает об Аде все. На самом же деле… Год в Израиле, вдали. Мало ли с кем она могла познакомиться. Может, этот историк… Почему он плачет?
Баснер не стеснялся слез, фотографию он опустил на колени, продолжая держать обеими руками, и Купревичу пришлось приложить усилия, чтобы забрать снимок, не помяв. Спрятав фотографию в обложку паспорта, он молча смотрел на соседа, ожидая, когда тот возьмет себя в руки и объяснится.
Баснер затих, достал из брючного кармана помятый носовой платок и по-женски коснулся глаз. Вытер слезы, промокнул углы губ, посидел минуту, сжимая платок в руке и глядя невидящим взглядом в спинку впереди стоявшего кресла. Повернулся, наконец, к Купревичу и спросил неожиданно жестким, даже неприязненным голосом:
– Откуда у вас эта фотография?
Вопроса Купревич не ожидал. Он хотел спросить, где и когда Баснер видел Аду раньше, и оказался не готов к ответу. Спросил, как и собирался:
– Вы знали Аду?
Мужчины, подобные Баснеру, были не в ее вкусе.
– У меня такой фотографии нет. Где вы фотографировали? Когда?
Каждый задавал свои вопросы и ожидал ответа. Взгляд историка стал враждебным, Купревич непроизвольно представил Баснера рядом с Адой, просто рядом, ничего больше. Немыслимо. Этот костюм, мятый носовой платок, неглаженая рубашка… Весь год, что Ада выступала в Израиле, Купревич вел себя так, будто она рядом и, как обычно, следит за его одеждой, за тем, чтобы он вовремя ел и чистил туфли. Он делал это по привычке, в глубине души отдавая себе отчет, что привычки нужно менять, но не воспринимая подсознательную мысль как руководство к действию.
– Вы знали Аду?
– Откуда у вас фотография?
Так можно пререкаться до посадки в Тель-Авиве. А потом?
– Прошлым летом, – сказал Купревич, – мы отдыхали в Майами, она собиралась в Израиль, контракт уже подписала, хотя я был против, но Ада