Я скучаю по тебе. Сквозь тернии к счастью. Книга 2. Кира Фарди
Анатольевна, вино какое открыть?
– Дима, зачем ты достал красное? В нем высокий уровень танинов. Его нельзя использовать в сочетании с рыбой.
– Почему? – спросил наивный охранник. Я усмехнулся. – Можно отравиться?
– Нет, испортить ужин. Во рту появится металлический привкус. К форели хорошо подойдет калифорнийское шардоне.
– А-а-а! Никогда не думал, что это важно.
В целом прогулка напоминала вполне мирную картину семейного отдыха, вот только мне он был не нужен. Я подъехал вплотную к бортику и огляделся: на меня никто не обращал внимания. Сумерки сгустились, внизу болталась маслянистая чернота и манила к себе. Пришлось ждать, пока вечер полностью заявит о себе: в темной воде меня не смогут быстро отыскать.
***
Восстановление было долгим.
Когда машина ударила меня, я перевернулся в воздухе и упал спиной на край бордюра. В результате – перелом позвоночника в нескольких местах и полный паралич тела. Но судьбе и этого показалось мало: образовавшийся тромб перекрыл сосуд, и в течение нескольких дней я находился на аппарате искусственного дыхания или ИВЛ.
Мама рассказывала, что прогнозы были страшные. Врачи сомневались, что я могу прийти в себя. Но я очнулся, только зачем? В первые дни я не мог ничего, даже говорить. Меня держали на препаратах, от которых я все время спал, глубоко и без сновидений. Но как только открывал глаза, сразу вспоминал Риту. Ее образ стоял передо мной такой, какой я видел ее в последний раз. Маленькая нога выглядывала из-под одеяла, и я каждый раз неосознанно хотел ее накрыть простыней.
– Ма-ма, Ри… – повторял я, пытаясь сказать, что я женился и надо сообщить Рите. Она наверняка сходит с ума, ничего не зная обо мне.
– Антошечка, не говори, – курицей-наседкой бросалась ко мне мать, а потом я снова погружался в сон.
Но постепенно организм начал приходить в себя. Через две недели полностью восстановилась речь, и я мог теперь рассказать маме о женитьбе, но… Случайно подслушанный разговор изменил мои намерения.
В этот день я проснулся рано. Сам не знаю почему, но будто кто-то толкнул меня и сказал: «Слушай!»
Возле кровати стояли люди. Я различил голос мамы. Она спросила:
– Евгений Борисович, как вы думаете, Антон может полностью восстановиться?
В ее голосе звенело отчаяние. Вообще за те две недели, что она провела почти безвылазно в больнице, мама сильно изменилась. Она осунулась и постарела, одежда на ней болталась и казалась неопрятной. От железной леди не осталось и следа.
Отец и то выглядел лучше. Он часто сменял маму у моей постели. Я видел, как он держит меня за руку, но ничего не чувствовал, и это до ужаса меня пугало.
«Не может быть! – убеждал себя я. – Нет. Я молод, организм сильный, он точно справится с проблемой. Вот сейчас, как только перелом позвоночника зарастет, снова восстановится чувствительность, и я смогу двигаться».
Но шли дни, а видимого улучшения не наступало. Я напряженно вслушался в разговор, боясь пропустить хоть слово.
– Анна