Нестрогое соотношение сердца, души и родства. Игорь Александрович Веселов
внезапность я чуть позже обусловил приездом ко мне без предупреждения, старшего несколькими минутами братца-близнеца Йогурда с женой и общим отпрыском Йонисом. Поскольку после их неожиданного появления в преддверии праздника настали события, которые вряд ли объяснить обычным житейским языком.
Моих родителей, к этому времени, уже не было среди нас (четырьмя годами ранее отец-рыбак с артелью попал в шторм, и судно сгинуло, а матушка и пары лет не выдержала случившейся трагедии с мужем, тоже уйдя в мир иной).
По жизни сложилось, что так и не пришлось жениться (ведь говорится – он и она жили долго и счастливо, поскольку не знали друг друга). И на ферме мне помогала, как умерла мать, семья польских иммигрантов Адам и Анна, а с ними пятилетняя дочка Агнешка. Но о них поподробней, есть смысл, несколько позже.
Сначала о своих отношениях с братом. Так уж получилось – с самого детства мы с Йогурдом совершенно разные во всём – в поведении, во взглядах на одинаковое, в характерах. Лишь внешняя идентичность – не более.
Отсюда – устойчивое и тихое неприятие друг друга – будто и не ближайшие родственники.
Ещё помню – любящие каждого по-своему и совсем не суровые в воспитании, родители, знаю, переживали, что между их мальчишками наличие братских чувств практически не наблюдается. Например, никогда не делали вместе уроков, часто дрались, хотя и не ябедничали, не влюблялись в одних девчонок, да и компании друзей всегда отличались. Говоря иначе – пересечений в похожестях было маловато: разные походки, почерки, жесты….
Именно после той рождественской ночи я, в один миг, про себя решил когда-то забросить фермерскую деятельность и круто поменять занятие. Но представления об этом были тогда размыты и не имели односложного ответа. А где-то через полгода ко мне пришёл тот самый сон-скрижали.
Теперь же домысливается – то скромное застолье явилось неким «рубиконом» после которого к Олафу Хьяртассону снисходит определённая уверенность – его ожидает некая миссия, а масштабы её никак не угадывались.
Почему так? Трудно объяснить. И постоянно мозг, с тех пор, теребит вопрос – одному ли тогда «повезло» внимать тому «таинству» в ночи.
II.
И через некоторое время, видимо следствием, вознамерилось в башке что-то укладываться. Замечу, без должной логики:
– всё не просто так, поскольку сам близнец;
– и у брата в семье рождены мальчики-двойники;
– бесследность Стефауна здесь только добавляет интриги;
– очень нетривиальным совпадением выглядит напрашивающаяся параллель в одной детали семейных драм моего брата и нынешних работников из Польши (о ней мне, будто случайно, поведал Адам буквально через сутки после приснопамятного сна);
– ну и, наконец казавшейся всем, в тот самый начальный момент, бредовая идея создать и возглавить первый, и до сих пор единственный в мире музей фаллосов. Сделав это предприятие, как показало время, целью чужого промысла. Как же я, вросший до самых ногтей