Корона из жемчуга и кораллов. Мара Резерфорд
в доме воняло целую неделю.
Сэми засмеялся, а Зейди сделала вид, что обиделась, легко оттолкнув Сэми в сторону. Даже мой отец позволил себе легкую улыбку в ответ на мою попытку разрядить обстановку.
Мои родители уже заметили, как Сэми и Зейди вели себя друг с другом – это было невозможно не заметить, – но отец относился к этому терпимее, чем мама. Она не хотела, чтобы Зейди отвлекалась от достижения своей главной жизненной цели: стать королевой, чего самой маме в свое время не удалось сделать. Двадцать лет назад этой чести была удостоена другая юная особа, и наша мама не собиралась позволить истории повториться вновь. Я была ее запасным вариантом, хотя в последний год или около того, когда становилось все более очевидным, что Зейди доберется до церемонии целой и невредимой, она сосредоточила бо́льшую часть своего внимания на моей бедной сестре.
Отец откашлялся и вернулся к Сэми, который поспешно спрятал пуговицу за спиной.
– Полагаю, твой отец ищет тебя. Ты что-то хотел сказать в свое оправдание? Как насчет дров, которые твои тетушки ждут с самого утра?
Он поднял бровь, но я уловила нотку веселья в его голосе.
– Да, сэр. Я как раз собирался уходить.
Сэми повернулся, чтобы поцеловать в щеку Зейди, а потом меня.
– Увидимся завтра.
– Не завтра, – напомнил ему отец. – Девочки будут готовиться к церемонии, помнишь?
Я понимала, что шутки у отца иногда так себе, но Сэми побагровел.
– Конечно, тогда на церемонии.
Жаль, что отец не ушел и не дал Сэми возможности как следует попрощаться. В следующий раз, когда он увидит Зейди, она уже будет, считай, обрученной с принцем Иларии.
– До встречи, – в один голос сказали мы с Зейди, когда Сэми улизнул на балкон, где к воде спускалась веревочная лестница. Наш дом, как и все дома Варинии, был построен из древесины затонувшего корабля, но раз в несколько лет мы красили его в апельсиновый цвет, любимый оттенок мамы. Это позволяло легко заметить его издалека, яркий цвет служил нам хорошим ориентиром при возвращении домой в дневное время, когда от фонаря было мало пользы.
Отец присел на низкую скамейку, вырезанную из плавника[1].
– Вижу, сегодня готовит Нора. Значит ли это, что Зейди нашла устрицу?
Он указал на блестящий серый комок сырого мяса, который я положила в одну из наших потрескавшихся керамических мисок. Кое-что из наших пожитков было обменяно, а остальное было найдено на затонувшем судне. Мама никогда не спрашивала, откуда у меня взялись подобные вещи, особенно если я находила что-то, тешащее ее самолюбие, например ручное зеркальце или гребень из панциря черепахи.
Мы с Зейди обменялись взглядами. Признать, что Зейди нашла устрицу, означало признать, что она сегодня плавала вопреки указаниям мамы, которая рассчитывала на внушительный выкуп за невесту. По обычаю принц присылает его семье избранной девушки, как только они поженятся, ну а пока нам нужно было чем-то питаться. Кто знает, сколько устриц будет найдено завтра или на следующей неделе? Сэми подслушал
Плавник – здесь: стволы и ветки деревьев, а также обломки деревянных строений, выброшенные прибоем или течением на берег.