Колыма ты моя, Колыма. Михаил Серегин
Дмитрий-сан, разговаривать в чужой стране на языке, которого ее жители не понимают. Мы у вас в гостях, значит, должны говорить по-русски. Когда в нашу страну приезжают американцы, они всегда удивляются, почему наши люди, которые в Америке говорят по-английски, требуют переводчика. А причина как раз в этом – нужно всегда быть вежливым.
– То есть что же, если, например, в Японии тебя какой-нибудь американец по-своему спросит, как ему в гостиницу пройти, ты не ответишь? Так, что ли? – с удивлением в голосе спросил названный Дмитрием мужик.
– Конечно, не отвечу, Дмитрий-сан. Если он хочет говорить и понимать, пусть учит язык страны, в которую приехал.
– А если у тебя русский то же самое спросит? Не ответишь?
– Конечно, нет. Какая разница – русский язык или английский? В Японии должен быть только один язык – японский. Акиро, сиреневую иглу. – Эту иглу японец воткнул уже не в шею, а в основание головы своего пациента.
– Странный вы народ, – протянул лежащий.
– Любой чужой народ кажется странным, Дмитрий-сан. Я прожил в России тридцать лет, но так и не понял вас.
На самом деле Токудзаки даже немного преуменьшал. Он прожил в России, вернее сначала в Советском Союзе, а потом в России, не тридцать, а все тридцать пять лет. В сорок пятом году его, молодого офицера Квантунской армии, в Маньчжурии взяли в плен советские солдаты. До пятьдесят третьего года в качестве военнопленного Токудзаки сидел на Колыме и в Хабаровском крае, пройдя добрый десяток разных зон. Как раз тогда он выучил русский язык, а поскольку сидел с блатными, то и по фене ботать научился. А когда после смерти Сталина его освободили, то выяснилось, что ехать японцу некуда. Его родные погибли при атомном взрыве в Нагасаки, а официальные власти признали Сизоку Токудзаки мертвым еще лет пять назад. Японец остался в Советском Союзе, на Колыме. Правда, уже не в качестве зэка, а вольнонаемным. Работал водителем, фельдшером, перепробовал еще несколько профессий. Но в конце семидесятых годов все-таки сумел вернуться на родину. Ценой огромных усилий ему удалось восстановить японское гражданство, и до начала девяностых годов он жил в Японии. А в девяносто втором почему-то решил вернуться в Магадан и заняться врачебным бизнесом. Дела у него очень быстро пошли в гору, и уже года через три он стал хорошо известным и уважаемым в городе человеком.
Да и неудивительно – у Сизоку лечились и крупные чиновники, и бизнесмены, и криминальные авторитеты – хороший доктор нужен всем. Соответственно, связями и возможностями Токудзаки обладал колоссальными. Известный факт – в прошлом году к нему на лечение попытался записаться вице-спикер областной думы, а японец ему отказал – времени-де не хватает, не могу старых клиентов обижать. Ну, а раз уж старик мог позволить себе отказать такой шишке, то, видимо, уже имел в запасе кого покруче.
Одним из таких старых клиентов и был Дмитрий Родионович Лопатников – тот самый толстяк, который лежал сейчас перед японцем. У него уже