И только сладкие моменты длятся вечно. Виржини Гримальди
href="#n3" type="note">[3], а в неонатальном отделении.
7. Элиза
Никогда еще я не ждала понедельника с таким нетерпением. Уж лучше работать, чем торчать одной дома. Прихожу раньше обычного, на месте только Нора и Оливье, он уже в наушниках. На клавиатуре моего компьютера лежит пакет. Коллега улыбается:
– Подумала, тебе потребуется взбадривающее средство.
Запускаю руку в пакет и достаю большой кусок occo-ирати[4] и баночку вишневого варенья. У меня впервые перехватывает горло из-за сыра.
– Поделишься? – интересуется Нора.
Я качаю головой, указав взглядом на Оливье, она понимает и протягивает мне нож.
– Я выгляжу настолько подавленной?
– Он для сыра, балда! – смеется Нора.
Приступить к пиру я не успеваю – появляется наша шефиня мадам Мадинье. Она жмет мне руку, саркастически улыбается и спрашивает:
– Свершилось? Птенец покинул гнездо?
Я не отвечаю, что нимало ее не обескураживает.
– Ради всего святого, Элиза, вы же не думали, что он до пятидесяти лет будет прятаться у вас под юбкой?! Детей заводят не для себя, не понимаю я женщин, относящихся к потомству как к недвижимому имуществу. Это второй старт, не упустите его, вы еще молоды, так не тратьте силы на переживания!
За двадцать лет я хорошо узнала мадам Мадинье. У нее есть мнение по всем вопросам, и она не может не высказаться, даже если ее ни о чем не спрашивают. Это сильнее ее. Ее любимые мишени – женщины. Лентяйки смеют уходить в декрет, а вот она вернулась на работу через неделю после родов! И эпидуралку[5] ей не делали, наркоз – для трусих! Мадам ненавидит заносчивых развратниц, имеющих наглость носить мини-юбки, глубокие декольте и красить губы, а потом жаловаться, что их щупают все кому не лень. Сначала я молчала – не могла позволить себе потерять работу и каждое утро плелась на «службу» с тяжелым сердцем, но довольно скоро попыталась дать ей понять, как неуместны подобные высказывания. Ничего не вышло – возражения еще сильнее заводили мадам Мадинье.
Теперь я в отличие от коллег смотрю, как она плюется ядом, но в смысл слов не вникаю и воспринимаю их как надоедливый фоновый мотивчик, который все равно не смолкнет, пока не прозвучит последняя нота. Чужую жизнь легче судить и разбирать по косточкам, чем свою…
Она продолжает разглагольствовать, не глядя на меня:
– Заведите шиншиллу, если нуждаетесь в компании! Или мужчину, почему нет? Не хотите найти спутника жизни?
Оливье снимает наушники и, не скрываясь, хихикает.
Мадам Мадинье пиявит меня взглядом. Она ждет ответа, я теряюсь и бормочу:
– Нет… э-э-э… у меня…
Нора спешит на помощь, задает вопрос о полученном счете. Я набрасываюсь на сыр.
Съедаю все до корки, и тут Нора присаживается рядом со мной на корточки и шепчет:
– Ты должна заняться африканским танцем.
– Что-о-о?
– У Мадинье, конечно, много заскоков, но в одном она права:
Оссо-ирати (
Эпидуралка, или перидуралка (