Графиня из другого мира. Теона Рэй
долгов, а расплатиться с ними, увы, нечем. Моя бабушка не оставила мне денег. Поэтому я решила кое-что продать… Хавьер, покажи, пожалуйста, портрет.
Дворецкий шагнул к столу, но был остановлен вскинутой рукой графа. Андрэ скользил взглядом по моему лицу и явно не интересовался картинами.
– Покупаю все, что вы привезли. Хавьер, положи все на софу.
Дворецкий на миг оторопел, но потом быстро выполнил просьбу и… вышел из кабинета. Я же не поняла своих чувств, рада ли тому, что мы остались с графом наедине или, наоборот, хочется прибить Хавьера?
ГЛАВА 7
– Взглянете на портрет? – спросила я, поднимаясь. Граф молчал вот уже несколько минут и сверлил меня взглядом, а мне было неловко.
– Я уверен, он прекрасен. Как и вы.
Щеки запылали. Мне было лестно слышать комплименты от такого мужчины. Сколько ему лет, сорок? Сорок пять? Выглядит он шикарно.
– Тогда может… оформим сделку?
– Разумеется.
Андрэ, наконец, оторвался от разглядывания меня и, обогнув стол, выдвинул ящик. Достал лист бумаги, карандаш и, мельком взглянув на то, что лежало на диване, принялся что-то писать.
– Какова стоимость всего этого? – мужчина указал карандашом в сторону дивана.
– Эм… – сейчас моя совесть боролась с жадностью. Мне просто не хватало духу солгать! Создатель, наделил же меня праведностью! Но потом я вспомнила о том, что ближайшие двести лет могу провести в тюрьме и, зажмурившись, скороговоркой проговорила: – Вино сто пятого года розлива стоит тридцать тысяч золотых, вторая бутылка… – тут я забыла год урожая и розлива, и просто назвала цену. – Десять тысяч. Портрет Ее высочества Ларины – десять тысяч, и картина, о которой, говорят, ходило много слухов – пять тысяч.
Я замерла, испуганно глядя на графа. Ну давай, скажи, что я обнаглела и выставь вон…
– Пятьдесят пять тысяч золотых за редкие коллекционные предметы, а у Марьи Закамской только такие и были, я уверен, не так уж и много, – Андрэ записал что-то еще на листке и передал его мне вместе с карандашом. – Поставьте вашу подпись внизу справа.
Я машинально вписала свою фамилию, и карандаш выпал из дрожащей руки.
– Вы уверены, что все это вам нужно? – я начинала оправдывать свою наглость. Зачем? Дура потому что! Мои подружки на Земле крутили мужчинами как хотели, а я не то что выпросить, я даже за товар не могу взять кучу денег! Или могу? Нет, все-таки если ставить на весы совесть и тюрьму, второе перевешивает. Так что я заткнула орущие в глубине души моральные убеждения и, хлопая ресницами, мило улыбнулась.
– Алина, а что вы скажете насчет танцев?
– Танцев?
– В моей деревне на следующей неделе будет свадьба старосты, я приглашен. Меня желают видеть с гостьей на этом празднике, и я подумал, может быть, вы хотите пойти?
Граф взглянул на меня так, что сразу стало ясно – откажусь, и листок с нашим договором окажется в урне.
– А вы, я смотрю, в хороших отношениях со старостой, – пробормотала я зачем-то.
– Стараюсь быть ближе к народу, так у них больше доверия