Пространства. Игорь Поляков
и отчего-то не в меру радостные, мы завалились в зал, где нас уже ждали Геннадий и Вероника. Они долго расспрашивали, где же мы пропадали, но мы, загадочно улыбаясь, отвечали, что, дескать, слишком увлеклись погоней. Генка посмеивался, а Вероника возмущалась, что не предупредили. Но мы торжественно молчали, внутри нас была тайна, о которой знать должны были только она и я.
Весь вечер мы провеселились на дискотеке! В самом деле, Геннадий не соврал. Такой музыки, таких диджеев мы не видывали ни на одной дискотеке города!
Уставшие, но счастливые, мы наконец вернулись в избушку. Тошка расстелила наше королевское ложе, мы по очереди приняли теплый душ и… без сил уснули. Мне снилось большое окно, оно было приоткрыто, и прозрачная белая занавесь плавно покачивалась на ветру. Он не был холодным, но за окном падал снег, большими хлопьями. Небо было затянуто облаками, и где-то вдали я видел лес, горку, синий куполок, который отражал ярким светом лучи из бирюзового кусочка неба. А рядом кто-то спокойно дышал…
Утром нас разбудил стук в дверь. Мы почти проспали священную Генкину трапезу! После завтрака мы снова отправились кататься на лыжах. Опять светило яркое солнце. Оно как-то по-особому светило нам. Мы попытались отыскать нашу вчерашнюю дорогу и ту церквушку среди рощицы, но, покружив по местности часа два, ничего не нашли и вернулись к дому.
Сегодня, наконец, день рождения Геннадия. Он встретил своих старых знакомых, и мы вместе весело отпраздновали его юбилей на природе: с мясом, зажаренным на костре, изысканным вином и прочими местными чудесами. Там же, с заходом солнца, устроили и дискотеку. Но танцевать не хотелось, начинал падать легкий снежок, и мы с Натальей побрели в наше уютное жилище.
Теремок-избушка был тепло протоплен, мы разделись и нагрели чаю. Долго пили, вспоминали вчерашний день. Потом я предложил ей:
– А хочешь, я почитаю тебе Бродского?
– А откуда он у тебя?! – удивилась она.
– Папа подарил.
– Вот здорово! Отец тоже как-то приносил домой «самиздат», я за ночь прочитала листов сто, мне так понравилось! – и она поудобнее уселась на кровати.
Я скинул с себя свитер, выключил большой свет – на тумбах горели ночники – и достал томик Бродского, который захватил с собой.
Первое, что мне открылось:
На Прачечном мосту, где мы с тобой
уподоблялись стрелкам циферблата,
обнявшимся в двенадцать перед тем,
как не на сутки, а навек расстаться…
– А где это, Андрюша?.. – перебила она меня.
– По-моему, во Флоренции… – почему-то предположил я, – у него много про Флоренцию.
– Так красиво… – мечтательно произнесла она и обхватила руками колени.
А я смотрел на нее: слабый свет ночника обрисовывал в профиль контуры ее лица, подсвечивая красивые волосы, лицо словно светилось изнутри. Она тоже обратила свой взгляд на меня, улыбнулась, и я увидел ее глаза, ясные, небесно-бирюзовые, и в них тоже был