Любовь эпохи ковида. Валерий Попов
мы не делаем! – неуверенно отвечал Славик.
Еще бы! В пятидесятые годы – и «Манхеттен»! В лучшем случае в меню мог стоять коктейль «Маяк».
– Ну прошу – сделай для меня! – гундел Игорек. – Исключительно приватно!
Слова его обволакивали мозг, подчиняли. В конце концов, чтобы отвязаться от опасного подростка, Славик что-то набухал из бутылок, спрятанных под прилавком, в зеленоватые хайболы, воткнул в смесь соломинки и красиво пустил стаканы к нам по отполированной стойке – и останавливались они точно напротив клиента. Класс! Игорек благосклонно кивнул, втянул через соломинку… и еще раз кивнул, уже более вдумчиво: «Да, это – настоящий “Манхэттен”!» Вспоминая тот вкус, теперь сомневаюсь: был ли в том «Манхэттене» вообще алкоголь? А какая, собственно, разница? Главное – чувство причастности.
– К сожалению, это единственное в Москве место такого уровня, – закатывая глаза, важничал Игорек. – Есть еще несколько подражаний… но! – Гримаса скорби. – Спасибо, Слав! Как-нибудь заскочу.
Гонор, которым мы обзаводились тогда, очень нам пригодился в последующей жизни.
– К сожалению, – сообщил Игорек на улице (теперь это уже, несомненно, был Брод, а не улица Горького), – мы должны спешить. Лубоцкой пригласил нас на премьеру «Травиаты», а нам надо еще заскочить переодеться!
И мы были вынуждены, увы, вернуться в социализм и при всем нашем великолепии погрузиться в коммуналку.
– Не хочется вам говорить, – встретил нас суровый Иван Сергеевич. – Но приходится. Саратовский Юрка приехал, ваш брат. Вон чемодан его. Пошел прогуляться. Назначил вам на шесть встречу у главных ворот Сельскохозяйственной выставки. Потом в Ригу куда-то едет, на Олимпиаду какую-то. Молодец, не то што… Хочет, говорит, вас угостить! – На мрачном его лице вдруг прорезалась улыбка. – Уважьте уж брата своего! Давно ведь не виделись!
Я, можно сказать, никогда.
– Но встреча будет в стиле регтайм! – озабоченно произносит Игорь.
– Это уж вам виднее, – говорит патриарх.
По дороге я спросил Игорька: что значит «в стиле регтайм»? Стопроцентно, он и сам этого не знал, и я волновался.
– Регтайм – это значит, как получится! – деловито отвечает он.
Но как только я увидел и обнял плотного, теплого Юру, добродушно улыбающегося, я сразу понял – с ним будет хорошо.
– Братики мои! Как я рад-то! – простосердечно проговорил он.
Но я заметил, как Игорек поморщился от «рад-то». Недопустимое просторечие. Игорек сам, кстати, родился в Саратове… но далеко ушел.
– К сожалению, наше время ограничено! – заявил он, глянув на запястье, где часов, кстати, не было. Но это мелочь. – Может быть, мы успеем пропустить по хайболу!
– Ну, это уж вы глядите, – с волжской растяжкой произнес Юра. – Вы места знаете.
Волжане, понял я, никогда не спешат. Он мне нравился все больше. А то уж больно какая-то взвинченная пошла жизнь!
Мы входим в пышные