Децимация. Валерий Борисов
паутину смотрел Сергей. Наконец отец оказал:
– Ну, давай допьем остатки и будем ложиться. Завтра на работу, надоть выспаться.
Они выпили по последнему разу, и отец заплетающимися ногами пошел в другую комнату, но мать его остановила:
– Давай, старый, мы ляжем на топчане на кухне, а Сережа в комнате, на его старом месте.
Но Сергей возразил, заявив, что он ляжет на кухне, и родители согласились. Федор ушел и сразу же захрапел, на что мать сказала:
– Напился. Слаб стал. Нехай спит.
Она убрала посуду, постелила свежую цветастую простынь, взбив перед этим подушку и тоненький матрац.
– Ты ложись спать, а я помою посуду и на тебя посмотрю.
Сергею хотелось спать. Водка расслабила его. Но он смотрел, как мать накрыла остатки картошки тарелкой, видимо – на утро, завернула в рушник хлеб и смахнула крошки со стола. Мать чувствовала, что сын наблюдает за ней и хочет еще с ней поговорить. Она подошла и молча присела на край топчана. Своей мозолистой, шершавой рукой она погладила сына по голове.
– А волос у тебя мягкий. Значит, ты добрый.
– Нет, злой я, мама.
– На што?
– На всех. На эту проклятую Богом жизнь.
– Не надо злиться, Бог велел терпеть. А ты правда – большевик?
– Да, мама.
– Тяжело приходиться большевикам. Но как же без царя жить? Нам нельзя без него. России все равно нужен царь.
– Народ будет управлять государством. Ты, я, другие. Все будем трудиться и руководить.
– Бог с тобой. Мне ли царствовать! – испуганно ответила Анна. – Мне полы мыть да на кухне быть – и больше не надо. А кто сейчас командует, что будет о ними?
– Кто захочет – будет работать с нами, кто не хочет пусть уходит.
– А богатых куда большевики денут?
– Их не будет, все они станут работать, как рабочие и крестьяне. То, что они награбили, народ у них заберет себе.
– Это неправильно. Вон, многие люди, – крестьяне, – копили годами деньги, у вы хотите у них забрать.
– И заберем.
– Тогда будет война. Вот представь, ты накопил, что-то имеешь, а у тебя пришли и отбирают. Конечно, каждый будет воевать за свое добро. Отбирать все нельзя, а то начнется война, и будем же своих убивать. Крови будет богато. А мало ли ее пролили в России? Вся землица на крови русской замешана, – мать рассуждала как бы сама с собой, и чувствовалась в ней крестьянская душа, пришедшая в город из деревни и не до конца понятная Сергею.
Ему очень хотелось спать, глаза слипались сами, но ему было приятно, что мать сидит рядом и согревает его своей доброй теплотой, и он не мог прервать ее простые, житейские рассуждения, не замешанные на политике.
– Революции без жертв не бывают, мама.
– Так тебя могут убить. Когда у человека разоряют гнездо, то он становится не как птичка, которая жалобно чирикает, а как зверь, – ничего не понимает и убивает всех без разбору. Страшное вы дело заварили, кровавое… не по-христиански.
– Не убьют меня, мама. Раз немцы не убили