Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Одинокому везде пустыня. Вацлав Вацлавович Михальский
у нас один, если это вам будет понятно.
– Мне это очень понятно! – дерзко сказала Сашенька. – Нам это преподавали по арифметике в фельдшерской школе.
Наконец она нашла в себе силы отвести взгляд от его лица. Никогда в жизни не видела она ничего подобного. У него была смуглая чистая кожа, высокий лоб под шапкой темно-каштановых кудрей, прямой, чуть с горбинкой нос, красиво очерченные полные губы, зубы ровные, чистые, что называется, один к одному, и необыкновенно белые («Интересно, чем он их так чистит? Наверное, древесным углем, – подумала Сашенька. – Прямо-таки сахарные зубы».), но совершенно необыкновенными были глаза – эмалево-синие, чуть-чуть раскосые, однако эта раскосинка не портила их, а придавала им какой-то дополнительный оттенок необыкновенности, и еще на его лице были усики, в общем, черные, но со светло-русыми подусниками. «Как у Печорина», – подумала Сашенька, она хорошо помнила портрет Печорина. Адам Сигизмундович был ростом чуть выше среднего, но благодаря исключительной пропорциональности телосложения казался высоким.
– Если разрешите, я покажу Александре Александрове окрестности, – обратился главный хирург к главному врачу.
– Показывай, – взял тот под козырек и даже не улыбнулся, чем как бы дал понять, что никто здесь Адаму Сигизмундовичу неровня и это его личное дело – показывать Александре окрестности или не показывать.
Окрестности были бедные – купы чахлых деревьев, несжатые, побитые колесами и гусеницами нивы, заросшие сорняком овраги, в которых и прятались операционные палатки, маскировался госпитальный скарб, палатки с больными, где-то далеко-далеко бухали то ли взрывы, то ли раскаты грома, но какой в сентябре гром?
– Бомбят, – сказал Адам Сигизмундович, – фрицы бомбят наши позиции. Скоро повезут, к утру будет много работы. У нас всегда так: или аврал, или затишье, как сегодня.
– А вы что, правда, из рода Домбровских?
– Правда.
– А почему? Ну то есть как же…
– Наверное, вы хотите сказать, почему я до сих пор жив, здоров и на свободе с такой фамилией?
– Да.
– Вы слышали такое понятие: военспец? Так вот, мой папа – военспец. Другими словами, царский генерал, но очень нужный советской власти. Он хирург, руководил когда-то всей медсанчастью у генерала Брусилова[12]. Наверное, вы и не слышали про такого, а он чуть не выиграл первую войну с немцами. Не дали.
– Как это? Кто? Почему?
– Кто? Царь. Другие политики из его окружения. Политики всегда мешают военным в их работе.
– Зачем?
– Ну это трудно сказать: то по глупости, то по дезинформации и наушничеству – по разным причинам. Поэтому великие полководцы, такие, как Александр Македонский, Цезарь, Ганнибал, никому не говорили о своих решениях, а принимали их как бы внезапно. Иногда делали вид, что советуются, а поступали наоборот. Наполеон тоже так делал, пока не попер на Россию, – ошибся. Теперь Гитлер ошибся.
– Так мы победим?! – восторженно спросила Сашенька.
– Безусловно,
Алексей Алексеевич Брусилов родился в 1853 г. в Тифлисе, умер в 1926 г. в Москве. Генерал от кавалерии. Окончил Пажеский корпус, офицерскую кавалерийскую школу. С 1871-го по 1926 г. прошел громадный путь воинской службы. Всемирно известен как руководитель и организатор знаменитого Брусиловского прорыва в мае – июле 1916 г. Войскам Юго-Западного фронта под командованием А. А. Брусилова удалось прорвать глубоко эшелонированную оборону австро-германских войск на участке шириной около 600 и глубиной около 150 километров. В наступательных боях российской армией было уничтожено более полутора миллионов солдат и офицеров противника, тогда как русские войска потеряли около полумиллиона человек – соотношение потерь для наступательной операции беспрецедентное. К сожалению, прорыв Брусилова не был поддержан и развит должным образом, хотя враг был настолько деморализован, что находился на грани капитуляции или исключительно выгодного для России мира. Безусловно, решающую роль в столь очевидном упущении сыграли предательство в высших эшелонах власти России и местнические интересы отдельных лиц. С мая по июль 1917 г. Брусилов назначается Верховным Главнокомандующим русской армией, но время уже упущено… С 1920 г. генерал Брусилов служит в Красной Армии, в роли так называемого «военспеца», занимая весьма высокое положение: с 1920 г. в центральном аппарате Наркомвоенмора, в 1923–1924 гг. – инспектор кавалерии Красной Армии, с 1924 г. – инспектор для особо важных поручений при Реввоенсовете СССР. Мы не знаем, что продиктовало Брусилову выбор последних лет в его блистательной военной карьере. Уверен, что не шкурные интересы и не любовь к большевикам в армии во главе с Троцким, а какие-то другие мотивы, скорее всего, патриотического характера, связанные, может быть, с иллюзией кратковременности советской власти и желанием поучаствовать в сохранении русской армии, а значит, и целостности государства. Думается, что Брусилов попал в ситуацию, сходную с судьбой французского маршала Петена, кстати, в том же 1916 г. удержавшего Верден и спасшего Францию. Да, очевидно, Брусилов стал заложником своего просчета; как и Петен, он уже был немолод…
Автор бы не считал нужным делать столь пространную сноску, если бы… если бы уже в «Русском военно-историческом словаре» издания 2001 г. служба Брусилова в Красной Армии не была полностью опущена… Увы, последние шесть лет жизни великого военачальника в фундаменталь верное, наша вечная болезнь… А между тем нет сомнений, что Брусилов не нуждается в «выпрямлении» его биографии.
К счастью, есть и другие издания. В том же 2001 г. в России вышла книга самого А. А. Брусилова «Мои воспоминания», в которой прямо говорится о его отношении к новой власти и указывается причина, почему с 1917-го по 1920 г. столь активный генерал бездействовал. Оказывается, непосредственно накануне октябрьского переворота в окно квартиры Брусилова влетел артиллерийский снаряд, ему тяжело раздробило ногу, и почти год он был прикован к постели, здоровье его было навсегда подорвано. К слову сказать, несмотря на пышные названия его постов в Красной Армии: Председатель Особого совещания при Главнокомандующем вооруженными силами и пр., реальных полномочий он не получил, и его надежды на какое-то конкретное противодействие власти не оправдались. А. А. Брусилов похоронен в 1926 г. на Новодевичьем кладбище.