Лесной маг. Робин Хобб
крахмал, которой вас кормят в Академии. Я слышала, что кое-где пытаются экономить деньги и дают учащимся дешевую еду. Например, картошку, и хлеб, и…
– Дело не в еде, мама! – едва ли не резко перебил ее я. – Я начал набирать вес, поправившись после чумы. Я думаю, это каким-то образом связано.
Она молчала, и мне стало стыдно, что я нагрубил ей, пусть и ненамеренно.
– Невар, все молодые люди, перенесшие чуму, превратились в мешки с костями, – принялась она мягко отчитывать меня за ложь. – Не думаю, что мы имеем право обвинять в этом твою болезнь. Но полагаю, долгое выздоровление, много часов, проведенных в постели, когда только и остается, что есть и читать, могут изменить человека. Я сказала то же самое твоему отцу и попросила его не быть с тобой слишком суровым. Не обещаю, что он учтет мое мнение, но я его попросила.
Мне хотелось закричать, что она меня не слушает, но я с трудом взял себя в руки.
– Спасибо за то, что выступила в мою защиту, – только и сказал я.
– Как и всегда, ты же знаешь, – тихо проговорила она. – Когда завтра закончишь работать, вымойся как следует, а потом приходи на примерку. Дамы будут здесь, чтобы мне помочь.
Я глубоко вздохнул. Гнев отступил, поглощенный мрачным потоком уныния.
– Я позабочусь о том, чтобы быть чистым и сдержанным, – пообещал я. – Доброй ночи, мама.
Она потянулась поцеловать меня в щеку:
– Не отчаивайся, сын. Ты столкнулся со своей ошибкой, принял ее и теперь сможешь исправить. Отныне все будет только лучше.
– Да, мама! – послушно ответил я и вышел.
Желудок так отчаянно сводило от голодных болей, что меня почти тошнило. Я не стал подниматься к себе в комнату, а вместо этого отправился на кухню. Слил воду в раковине, пока не пошла холодная, и выпил столько, сколько в меня поместилось. Но почувствовал себя лишь еще более жалким.
Я вернулся к себе в комнату и до рассвета пытался спать. Когда приехала телега, я стоял вместе с остальными работниками. Я страдал от мозолей и голода, у меня болели мышцы, меня подташнивало, а в самой глубине таились ярость и недоумение, почему жизнь так несправедлива ко мне.
Ко второй половине дня я начал спотыкаться. Когда все достали свертки с хлебом и мясом, чтобы перекусить, мне пришлось отойти подальше. Обоняние у меня обострилось, а желудок жалобно урчал, постоянно напоминая о себе. Мне отчаянно хотелось отобрать у них еду и сожрать ее всю. Даже когда они закончили есть и я вернулся за порцией воды, мне было трудно вести себя вежливо. Я чувствовал запах еды в их дыхании, когда мы, пыхтя, поднимали тяжелые камни, и мучительно страдал.
Когда наконец настала пора заканчивать работу, мои ноги тряслись, как студень, и в последней разгрузке я почти не участвовал. Я увидел, как переглядываются остальные работники, и мне стало стыдно. С трудом передвигая ноги, я добрался до телеги и залез в нее.
Когда мы приехали, все работники отправились в город, а я заковылял по дорожке к черному ходу. Мне пришлось пройти мимо кухни,