На неведомых тропинках. По исчезающим следам. Аня Сокол
вспоминалось с теплом. Тогда я знала, кто я.
До Вепревой пустоши добирались верхом, по нашей тили-мили-тряндии не проложено железных дорог, как, впрочем, и никаких других. Вагон покачивался в такт перестуку колес, рельсы убегали вперед, иногда встречаясь с другими, иногда расходясь в разные стороны. Транссибирская магистраль, как свидетельствовал буклет, выданный в окошке кассы вместе с билетами, и который так и не поднялась рука выбросить, уходила на восток. Северный путь, как его еще назвали (поживешь на стежке, поневоле начнешь обращать внимания на такие обозначения), проходил через Москву, Ярославль, Данилов…
Я и забыла, каким успокаивающим может быть перестук колес и каким настойчивым многоголосый гомон продавцов беляшей, шариковых ручек и кроссвордов, которые вытеснили газеты. Мне вспоминались «Северный край», «Советский спорт», что всегда покупали серьезные дядьки в кепках и разворачивали, сидя на жестких сиденьях электричек.
Галич, Нея, Шарья…
Почти сутки до Екатеринбурга, города, в голове той, что перепрыгнула несколько десятилетий, оставшегося по-прежнему Свердловском. Я так и сказала кассирше, покупая билеты, вызвав пару смешков за спиной и назидательную, но, к счастью, краткую тираду женщины. В сущности, она права. Слова человека не причинили боли, за ними не последовал рык и удар, приятное разнообразие.
Мы выкупили купе, и явидь проспала всю дорогу на верхней полке, открыв глаза лишь дважды. Первый, когда к нам заглянула проводница с парой дежурных вопросов про белье и чай. Второй, когда я, обеспокоенная ее неподвижностью, встала и подняла руку, но коснуться матраса не успела.
– Оставь, – сказал Мартын. – Она в спячке.
– Вижу, что спит. – Распахнувшиеся медные глаза, в которых не было ни грана осмысленности, закрылись.
– Я сказал – в спячке. – Парень поднял голову от ноутбука. – Восстанавливает силы, неизвестно, с чем придется столкнуться.
Глазов, Балезино, Первоуральск…
Города сменяли друг друга за окном, как хорошо сохранившиеся фотокарточки. Чем-то неуловимо похожие друг на друга здания вокзалов. Светлые стены, зачастую – колонны, и обязательно часы, большие и круглые, которые наверняка оглушительно тикали, если бы висели в помещении.
Я пялилась на серую хмарь за окном, считая верстовые столбы, и думала. Раньше я так далеко от дома не забиралась. Ни в прошлой жизни, ни в нынешней.
– Ольга, – потряс меня за плечо молодой целитель. – Слушайте…
Я захлопала ресницами, понимая, что умудрилась заснуть сидя за столом, положив голову на руки. Небо за окном уже успело расцвести блеклыми красками зари, темные верхушки елей напоминали упирающиеся в небо пики.
– Послушайте. – У парня в руках был так и «не найденный» желтый дневник Тура Бегущего. Библиотека земли детей закрылась на неопределенное время. Я почему-то думала, что стяжатель последует за нами, вернее, за книгой, но Пашка и Мартын только пожимали плечами, как бы говоря: вот когда последует, тогда и будем думать.
– Почему ты обращаешься