Февральский дождь. Виталий Еремин
А Вера? Разве она не боится потерять меня? Хотя бы из-за детей? Конечно, боится. Зачем же изображает бесстрашие?
Стасик пошел в душ. Полина достала из холодильника бутылку кефира. Налила себе.
– Хочешь? – спросила.
– Хочу.
Она налила мне. Спросила с горькой усмешкой:
– И как тебе ночной Питер? Как тебе мосты?
Я молча выпил кефир и пошел спать.
Но быстро уснуть не получалось. Стасик стал все чаще преувеличивать достоинства своей актерской игры и преуменьшать успехи других. Значит, завидовал другим и врал себе. Это видно мне и это видно Полине. Но я завтра уеду, а она останется. Она живет с этим каждый день. Он врет – она делает вид, что не замечает. Это не может длиться бесконечно. Полина сказала Стасику, что он дуркует, наверняка не впервые. Значит, это уже началось. Рано или поздно она скажет ему все, что о нем думает. А он этого ей не простит.
Он уже пишет сценарий, где главный герой изменяет любимой жене. В этом и есть его непрощение. Но неужели брат не понимает, какую заваривает кашу?
Я знал историю их отношений. Когда-то они вместе занимались в актерской студии для школьников. Чистые, романтичные девочки и мальчики. Они молились на местных корифеев сцены. Хрусталики в их глазах были увеличительными стеклами. Их студию вел некий Бурлюк, слегка смахивавший на Маяковского, только в полтора раза ниже ростом. На гастролях он дрых однажды, бухой, прямо на земле. Театральный автобус покалечил ему лицо. Это было божье наказание за девятиклассницу Полину. Девушка несколько лет приходила в себя. Потом стала переписываться со Стасиком. Брат вернул ей веру в мужское благородство. И вот теперь… А что теперь? А ничего. Я уезжал из Питера, уверенный, что ничего страшного не произойдет. Феня – женщина для тела и для дела. А Полина для Стасика – святое.
Глава 13
Дома я усадил Женю за пишущую машинку и пытался диктовать материал о фашиках. Но такая манера работы оказалась не по мне. Навыка не хватало, а скорее всего – таланта.
Дочь была рада возможности просто поболтать. У нее накопились вопросы.
– Папка, почему у тебя своя комната, а у мамы – своя?
– Спать вместе негигиенично.
– Все человечество спит вместе. А ты не охладел к маме?
– Ну, допустим, охладел. Дальше что?
– Папка, погоди, не заводись. Кто-то из вас обязан отвечать на такие вопросы. Мама не хочет.
– И я не буду. Женя, это уже слишком. Родители не обязаны отчитываться перед своими детьми.
– Папка! – воскликнула Женя. – Просто я боюсь, что выйду замуж и разлюблю мужа. Выйду за другого и тоже разлюблю. Я-то ладно, а каково будет моим детям? Я хочу понять, что нужно сделать для того, чтобы этого не было. Чтобы это на мне закончилось, понимаешь?
Я недоверчиво смотрел на дочь. Ой, хитрит девочка! Но в глазах Жени читалась боль. Мне стало неловко.
– Ты задала очень трудный вопрос. Потом договорим.
– Терпеть не могу это твое «потом», – разозлилась Женя. – Можешь ты хоть раз поговорить с дочерью как следует?!
Я принял позу внимательного