Чистая речка. Наталия Терентьева
я видела на повороте. Надо было захватить с собой тряпку, бутылку для воды – помыть памятник, он был не то что грязный, а просто заросший грязью. Непонятно, откуда сверху на нем могли быть комки земли – падали с неба, что ли? Я поискала в карманах – нет, платка у меня не было, я не ношу с собой носовые платки. Я знаю, что у некоторых домашних детей всегда есть в карманах платок. Но я никогда не болею и не плачу. Поэтому зачем мне платок? Я могла бы взять у завхоза – она выдает и настоящие платочки, и салфетки, кому надо, просто я не беру. Не вытирать же памятник шарфом? А чем еще? Я бы вытерла, но я надела в поездку как раз мамин нарядный шарф. Я вздохнула – пойду поищу что-нибудь на помойке.
Я, действительно, очень быстро нашла – высмотрела, не копаясь в листьях и мусоре, – довольно чистую тряпку, достала ее, нашла и пустую пластиковую бутылку, набрала ледяной воды из крана у забора и отлично вымыла памятник. Мамину ужасную фотографию я решила сначала выбросить, но как-то рука у меня не поднялась. А вдруг ее можно как-то подновить? Реставрируют же старые фото, я знаю… Я помыла раму, она без грязи оказалась очень красивой, золотистой. Можно будет сделать копию с той фотографии, которая есть у меня в детском доме, вставить в рамку и привезти, если не удастся восстановить эту.
– Руся? – я не узнала голос в трубке. – Руся, это Марина Кирилловна, мы с тобой познакомились сегодня.
– Здравствуйте, – машинально сказала я, с трудом удерживая телефон совершенно озябшими от ледяной воды и холода руками.
– У тебя все хорошо? Ты нашла могилу? Тебе не нужна помощь?
– Нет, – ответила я. – Помощь не нужна, могилу я нашла.
– Хорошо, я тебе еще позвоню.
Марина Кирилловна отключилась, а я поняла, что забыла сказать спасибо и вообще как-то недружелюбно с ней разговаривала. Я подумала и написала ей сообщение: «Спасибо».
Марина Кирилловна в ответ позвонила:
– Руся, у тебя точно все хорошо? А то я собираюсь уезжать.
– Точно, – ответила я.
Я, конечно, могла бы сказать, что очень замерзла, хочу есть, выпила бы горячего чаю. Но, во-первых, она меня не об этом спрашивала, а во-вторых, я все продумала. И я еще не закончила свои дела на кладбище. Вообще даже не начинала. Ведь я ехала сюда, чтобы поговорить с мамой. Мне казалось, что здесь она будет ближе ко мне. Поэтому и не смогла дождаться конца недели – когда представила, что приеду на могилу и окажусь рядом с мамой.
Сейчас я стояла у вычищенной от сорняков могилы, смотрела на чистый памятник, на котором постепенно стало проступать бабушкино лицо. Сначала оно куда-то исчезло, когда я протирала памятник. Я страшно испугалась – подумала, что как-то его стерла. Но это был просто такой странный эффект от воды. Сейчас лицо появлялось, и бабушка лукаво и немного удивленно смотрела на меня. Как будто хотела сказать: «Ты кто такая? Неужели ты так выросла? Ты, моя маленькая неловкая Ленуся, которая никогда не станет балериной, потому что у нее не тянется ее ножка?»
– Я