Изгнанники Менантра. Книга 2. Макс Домнин
блаженно зажмурились, а дыхание заметно участилось.
– Тогда сын мой, признаешь ли ты власть отца нашего Бога, и наместника его на земле над властью земного правителя!
– Признаю! – произнес Кейст, целуя возникший возле лица пальцы Скюло.
– Готов ли ты искупить свою вину, и пройти путь покаяния?
– Готов!
Первосвященник поднялся с места и слегка наклонившись вперед возложил правую руку на голову Кейста, со словами.
– Назначаю тебе испытание верой. Ты должен пройти путь монаха, до его пострижения, для усмирения плоти и гордыни. Все это время, ты, будешь оставаться в обители, и беспрекословно служить братьям как младший послушник. По истечению года тебя ждет покаяние перед равными и исповедь пред высшим. А сейчас, встань с колен брат Кейст! Прими свое послушание и войди в обитель как младший среди равных, да посетит тебя благословение господне в твоем не легком служении!
Кейст вновь поцеловал протянутые персты старого евнуха, и Скюло под торжественный перезвон вышел из зала.
Тощие монахи, схватили Кейста, неожиданно сильно, для их комплекции и поволокли куда-то вниз. После, его долго мыли и чесали, позже он присоединился к общей молитве монахов.
Как вскоре выяснилось звание младшего послушника, оказалось самым низшим в монастырской иерархии. Его заставили чистить туалеты, и убирать навоз за скотом, позже перевели на строительные работы. От постоянной тяжелой работы и плохого питания монарх слабел день ото дня. Тело беспрерывно ныло непрекращающейся болью от усталости и голода. В келью несколько раз вламывались братья, и учиняли обыски. Часто по ночам, вместо сна, ему приходилось стоять на коленях и читать священные гимны, а утром снова возвращаться к изнурительной работе.
Спустя пару месяцев монахи поостыли, им надоело издеваться над смиренным послушником, и они переключились на вновь прибывших. Стараясь не думать о том, что происходит вокруг, монарх продолжал искать возможность попасть в архив обители. И вскоре ему представился случай.
В светлый праздник Лаверты Чистой, который по традиции закончился грандиозной попойкой, и развратом, с привлечением дам из соседних борделей, главный архивариус, мертвецки пьяный возлежал меж огромных грудей жрицы любви. Он расположился в местной конюшне. Прямо у входа валялась ряса, там-где ученый монах, движимый страстью, стянул ее с себя. Сочный храп возвещал на всю округу, что брат спит беспробудным сном.
Холодный туман раннего утра еще густо покрывал безобразия прошедшего празднования, когда в сарай вошел Кейст. В нос пахнуло свежей соломой и терпким запахом навоза, он пришел убрать за лошадьми, и споткнулся о кучу тряпья, в которой что-то громко звякнуло.
– Ключи! – пронеслось в голове короля.
Осторожно, стараясь не дышать, он извлек тяжелую связку из складок ткани, и тихо выскользнул из сарая. Руки тряслись от волнения, вдавливая очередной ключ в хлебный мякиш. Кейст остановился, и оглядел свою работу,