Хук слева. Екатерина Дибривская
семейные отношения были отравляющими, сейчас я это понимал, это понимали все вокруг. Маша стала для меня глотком свежего воздуха, родниковой водой, бьющей посреди пустыни моей жизни. У меня не было и не будет никого, столь же близкого, именно её потерю я не переживу, именно она разобьёт мне сердце, именно её я обязан всеми силами удержать рядом с собой. С ней я хочу быть, с ней моё сердце начинает стучать с неистовой жизненной силой, она – моя любимая, моя судьба.
Там, в душном Сочи, в жарких объятиях этой малышки я принял то решение, которые все от меня ждали долгие месяцы. Я был готов отключить Свету от аппаратов. Той ночью Володя сказал мне, что у Светы случилась остановка сердца, её снова пришлось реанимировать. Потому что я твердил, что её жизнедеятельность необходимо поддерживать. Дела становились хуже. Мне стало хуже. Я вроде бы принял решение, но не ожидал, что его придётся так быстро озвучить. Я просто психанул. Окей, я сильно психанул. И обидел Машку, бросил её в наш такой интимный момент, когда мы наконец стали действительно близки. И дело не только в сексе.
Я примчался в больницу сразу с самолёта, со своей дорожной сумкой. Едва ли не из Машиной кровати. Я ощущал её запах на каждой клетке своего тела. Думаю, что это чувствовали все вокруг.
Мама обняла меня и шепнула: «Пора. Надеюсь ты готов». Я не был готов, мама. И никогда не смог бы приготовиться. Не каждый день ты выступаешь палачом с поддержки родителей этого ребёнка. Моей жены. Моей сестры. Нашей Светы.
В моих глазах стояли слёзы, пока я подписывал необходимые документы. Мы все стояли в маленькой палате реанимации. Все мы прощались с телом, которое уже не было нашей девочкой.
– Лучше, когда это происходит сразу, когда не приходится надеяться, верить, когда ты не ждёшь, что случится чудо, – прошептала мать.
– Прощай, Светлячок, – отец поцеловал свою дочь.
– Прощай, малышка, – мать склонилась над ней.
Я стоял и смотрел на эту картину, и она разрывала мою душу на мелкие кусочки. Больше всего на свете я хотел бы никогда не стоять здесь, но всё происходит по какому-то плану свыше, случается так, как должно. Я хотел бы, чтобы рядом со мной стояла Маша, чтобы я мог чувствовать её силу, поддержку и любовь. Эта простая мысль, возникшая в моём сознании, дала мне сил. И в этот момент я кивнул врачу.
Володя обхватил рыдающую мать за плечи и отвёл в сторону, а отец подошёл ко мне. «Спасибо, сынок». Он пожал мне руку и вышел из палаты, не желая видеть, как жизнь перестанет поступать в тело его дочери по проводам и трубкам.
Я думал, что всё закончится куда быстрей, что врач вынет вилку из розетки и вся аппаратура отключится, как показывают в фильмах. Но жизнь не кино. Сосредоточенно и постепенно врач доставал трубки, иглы, снимал катетеры и присоски, самым последним был аппарат дыхания. Когда кислород перестанет поступать в её лёгкие, наступит остановка сердца, – кажется, эту информацию я услышал из длительного повествования вереницы врачей.
– Погодите секунду, – нерешительно остановил я.
– Да, конечно.
Я