Жёлтая магнолия. Ляна Зелинская
братьев явно наслаждается этим моментом.
– Чайных пар? – издевательски переспросила она и покачала головой: – О-ля-ля! Шестьсот дукатов вот за это? Ваша экономка может дать ответ на этот вопрос, стоит ли платить такие деньги? – она снова посмотрела на маэстро Л'Омбре и произнесла холодно: – Задайте вопрос не вслух, а про себя. Вопрос, на который я точно не знаю ответа. А то, может, я подсмотрела ваши чайные пары, пока поднималась сюда. Шарлатанки обычно так и делают. Так что придумайте вопрос посложнее… э-э-эм… маэстро.
– У цверры внезапно обнаружилась профессиональная гордость? Надо же, это любопытно, – произнёс маэстро Л'Омбре с деланным удивлением, посмотрел на Дамиану как на какого-то диковинного зверя, и на некоторое время замолчал.
Кривая усмешка стёрлась с его губ, и меж бровей залегла тонкая складка задумчивости. Он приложил указательный палец ко лбу и наконец произнёс:
– Что же, я загадал вопрос. Прошу, монна-Дамиана-Винченца-Росси, блесните предвидением.
Миа не сводила с него глаз, но смотрела и не видела. Кажется, даже когда сикарио герцога Ногарола разбили её витраж, она не была так зла, как в этот момент. А может, это просто вся её злость на всех патрициев разом собралась сейчас в гостиной и сосредоточилась на этом красивом холёном лице. Воздух внезапно вспыхнул, засиял серебром и стал наполняться дымкой. Мир дрогнул и поплыл, размывая границы реальности и позволяя увидеть то, что остальным недоступно.
Злость наполнила ноздри сладким запахом магнолий, и Светлейшая сбросила покрывало…
…Храм наполнен людьми. Парадные одежды, шёлк, парча, бархат, все скамьи заняты… Ароматы благовоний и дорогих духов наполняют пространство вокруг. Купол над головой подпирают мраморные колонны, и мадонны в голубых одеждах устало взирают с фресок на потолке. В храме слишком душно, и, кажется, что воздух совсем застыл. Опахала вееров опускаются медленно, и люди неспешно перешёптываются. Лепестки цветов устилают проход между скамьями…
Миа видит фату. Длинную узорную фату, вышитую золотой нитью и украшенную по краю крупным розовым жемчугом. Фата такая тяжёлая, что на голове невесты её удерживает специальная диадема, украшенная драгоценными камнями. Фата, по обычаю, подарок жениха. Это признак его статуса и богатства, и эта фата буквально кричит о том, что жених просто неприлично богат. Шесть девочек, похожих на ангелочков, в белых платьях и венках, несут фату за невестой. Не будь их, она, наверное, и шагу не смогла бы сделать, придавленная тяжестью этого расшитого покрывала.
Миа смотрит откуда-то сзади на спины сидящих на скамьях, спины жениха и невесты. И видит только одно лицо – лицо мужчины, который стоит вполоборота справа, со стороны жениха, с лицом, белее этой фаты. Это маэстро Л'Омбре. В чёрном атласном фраке, с цветком флёрдоранжа в петлице…
Он моложе, чем сейчас, и на его лице нет нынешней маски презрения, которая от времени будто срослась с его кожей. На его лице маска напускного безразличия, удерживать которую ему