Нулевые, боевые, пенсионные. Книга 3. 2000–2010 годы. Юрий Безелянский
портретов». И там эссе о Прусте: «В поисках утраченного времени». А разве любой дневник, любое воспоминание – это не поиски утраченного времени?.. Эссе вышло пространное и печальное, как и сама жизнь писателя, и чтобы скрасить немного повествование, я привел шутливые строки, адресованные одному из переводчиков Пруста – Николаю Любимову:
Даже бабы, будь им пусто,
День и ночь читают Пруста.
Только ляжешь к ней в постель,
Глянь – а там уже Марсель.
«Коля, Пруста дай прочесть,
Окажи такую честь!»
С улицы Бомарше отправились искать русскую церковь на Дарю, 12 – храм святого Благоверного Великого Князя Александра Невского.
Историческая церковь, связанная со всей русской эмигрантской жизнью. Здесь крестили, венчали и отпевали. Увы, не повезло: храм оказался закрытым. На дверях объявления по-русски о поисках работы с предложением разных услуг: менаж, глажка, коррекция бровей и т. д. И рядом с церковью ресторан «Петроградъ» – в меню есть зубровка от ностальгии по утраченной родине…
А потом Эдик и повез нас кормить. Вкусно, аппетитно, от мазареллы до красной рыбы… И в Люксембургский сад, в любимое место парижан, где гуляют, флиртуют, любят и страдают. Именно сюда приходили великие страдальцы – поэты Бодлер и Верлен. Поль Верлен часто тосковал и хандрил, и спрашивал самого себя:
Откуда кручина
И сердца вдовство?
Хандра без причины
И ни от чего…
В Люксембургском саду деревья, боскеты, лавочки, скульптуры: и все тот же Верлен, и Жорж Санд, и другие властители дум и сердца. Осмотрели Люксембургский дворец. Аллеи, дорожки, по которым кто только не гулял: Ватто и Давид, Модильяни и Цадкин, Андре Жид и Рильке, тут бродила самовольно сбежавшая от Гумилева Анна Ахматова в 1910 году. Юная Марина Цветаева прибегала в Люксембургский сад и писала здесь стихи. Обо всем этом можно разворачивать длинные тексты, но пора покидать Люксембургский сад, чуть слышно напевая песенку о нем Джо Дассена.
Да, забыл написать, как трудно добирались до Люксембургского сада. Эдик никак не мог выехать на нужную улицу к саду, названную в честь знаменитого французского физика и химика, и недоуменно кричал:
– Где Гей-Люссак?!
– Жопа, ты на нем стоишь! – без всяких сантиментов обозлилась Ще, напомнившая, что лев далеко не мирное животное и может иногда угрожающе рычать.
Я напряг память и вспомнил, что в школе мы, кажется, проходили какого-то Жозефа Гей-Люссака, который вывел закон, согласно которому коэффициент расширения всех газов одинаков. Короче, жопа-Люссак со своими газами…
Пока искали Гей-Люссак, позвонил Миша и сообщил отцу, что он женился в третий раз (потом Светлана, чтобы не путали с мамой, переименовалась в Еву). Миша предложил выпить за брак. Мы вернулись на Инкермана (тут Эдик не спрашивал, где памятник лошади?)
и отпраздновали это событие ужином с шампанским (тогда мы не знали, что надо