Тот, кто меня купил. Ева Ночь
на провокации, но тяга к авантюрам превозмогает. Всё время хочется доказать, что любое дело для меня – раз плюнуть и нет ничего невозможного. Нужно только захотеть.
– Тайк, а что ты кислая такая? – смотрит и в этот раз Синица мне в лицо снизу вверх, словно пытается от подбородка к глазам прочертить линию судьбы.
Синица – это её фамилия. Но только друзья и родные помнят, что на самом деле её зовут Лина. Птица Синица красная девица. Ей двадцать один, она на два года старше меня и Оли, хоть и учится с нами на одном курсе. На правах многоопытной и бывалой, Лина учит нас уму-разуму, житейским премудростям, а заодно подбивает на всякого рода эксперименты. «Иначе скучно жить» – эти слова можно вытатуировать у неё на лбу, как девиз.
– Тётка опять доставала, – жалуюсь я с затаённой тоской. – Опять рассказывала, что нечего дармовой хлеб жрать. Нужно идти работать, а не протирать штаны в университете.
– Ты же и так подрабатываешь! – возмущается Оля.
Подрабатываю. Мы втроём подрабатываем в этом ресторанишке средней руки. Олька – посудомойкой, а мы с Линой – официантками. Оля кастинг не прошла из-за маленького роста. Хозяин на длинных ногах и коротких юбках помешан. Считает, что так его заведение выгодно отличается от других. Клиенты запоминают и возвращаются снова, чтобы полюбоваться на нашу неземную красоту. В общем, он прав: запоминать здесь, кроме длинноногих официанток, нечего.
– Если бы этого хватало, – вздыхаю я, – давно бы свалила от тётки. Общежитие мне не дают, якобы местная. Стипендию тётка забирает. Она бы и эти копейки забирала, если б могла.
– Замуж тебе надо, – важно брякает Синица. – За такого, – щёлкает она пальцами и сладко закатывает глаза. Пора кидать гранату: сейчас Синицу понесёт, как велик без тормозов. – Представительного! Во! Чтоб не сосунок какой без роду и племени, без профессии и работы. На голом энтузазизьме не уедешь далеко. Все эти студентишки – фи. Моветон.
– Ну да, – киваю я головой, как мудрый Будда, – не мелочимся. Если уж замуж, то за миллионера. А лучше – миллиардера.
– Не, ну зачем так-то? – подпрягается в разговор Ольга. – Нужно ставить реальные цели, а не эфемерные дали.
Опять они со своим позитивным мышлением и верой в Мироздание. По версии Лины, нет недостижимых целей. Есть неправильные желания. Я к этому со скептицизмом: жизнь меня не раз в коленно-локтевую позу ставила, а Олька прониклась. Стала ещё одним прихожанином церкви святого Мироздания.
Мне их убеждения не мешают. Иногда даже забавляют, если не касаются меня напрямую. А так… когда эти две стервочки местного разлива играют на моих слабостях в четыре руки, выходит такая гамма, что ни один виртуоз не справится.
– Да-да-да! – торжественно садится на своего боевого Буцефала1 Синица. У неё не конёк – не путать, пожалуйста, – у неё целый конище размером с десятиэтажный дом. – Что-нибудь представительное, с квартирой-машиной-деньгами. Такой… слегка за тридцать. Щедрый, ласковый, надёжный. Океан, а не мужчина!
– Как бы не утонуть в океане-то, – остужаю я её пыл, – особенно, если плавать не умеешь. Ты не подумала, на кой ему, слегка за тридцать, девятнадцатилетняя неопытная девственница без образования? Нищая к тому же.
– Да как ты!.. – задыхается от возмущения Синица, – Вот говорила: над самооценкой пахать и пахать! Красивая – раз, длинноногая – два, не дылда при этом – три, умная – четыре, молодая – пять! Да тут до бесконечности можно пальцы загибать, и на ногах не хватит. Он должен быть счастлив, заполучив сокровище. Да ещё девственное.
Олька подло хихикает и прячет пунцовое лицо. Её распирает от смеха. Но она знает, что если сейчас расхохочется во всё горло, я обижусь. Поэтому Олька краснеет до помидорного оттенка, пыжится, сжимает плотно губы и надувает щёки. Живот у неё трясётся. Ну, как живот – что-то там немного выпуклое. Так-то она стройняшка.
– Можешь ржать, – милостиво разрешаю я, взмахнув рукой, как дирижёр – палочкой, и Ольку наконец-то прорывает. Смеётся она заливисто и заразительно. Но мы стараемся потише, иначе сейчас притарахтит лысый чёрт Гена Палыч и будет шипеть, округляя глаза.
Он здесь хозяин и господин. А мы его гарем наложниц. Хочет милует, хочет казнит. Плюс – никогда не подкладывает под клиентов. За что ему огромное человеческое спасибище. Во всём остальном он гад, тиран, сволочь. Банный лист на заднице, зануда и педант.
– А можно и миллионера, – неожиданно меняет курс Синица. И вот эти форсажи всегда знаменуют собой очередной знаковый поворот. Но я их различать не умею, поэтому ведусь каждый раз, как в первый класс. – И правда: зачем мелочиться? Тут главное – холостого найти. А это задача посложнее. А пока подходящих нет, можно и потренироваться.
– В каком смысле «потренироваться»? – впадаю в ступор я. У Синицы своеобразное видение правил хорошего тона и культуры поведения. Её «потренироваться» может означать, что угодно.
– Опыта у тебя нет, – вздыхает она тяжело. – Надо бы уметь подкатить, очаровать, не оставить камня на камне при штурме крепости бронированного сердца. Чтоб клиент понял: ты та
Имя коня Александра Македонского