Императрица после смерти. Рина Ских
изобразить на бумаге красками мини-замок, площадка которого нависает над морем. А я стою у парапета и смотрю куда-то вдаль. Ну, при этом ещё наряжена в шикарное средневековое платье. А над особняком (хотя больше похоже на замок), пролетает дракон.
Хлопнула дверь – отец вернулся. Хорошо бы он меня здесь не заметил. Разве я много прошу? Кто бы только знал, как мне осточертело изображать бездушную куклу изо дня в день! Но надежды пропали зря.
– Златослава! Я сколько раз говорил тебе: не с-смей с-сидеть под лестницей, как нищенка! Иди с-сюда, немедленно! – сразу начал шипеть отец.
Он редко, когда повышал голос – в основном шипел. Это было настолько неприятно, а может, и просто страшно, что я всегда безоговорочно его слушалась. Лучше бы кричал.
Он уже поднялся по лестнице и остановился почти в конце ступенек. Я осторожно вылезла и нерешительно подошла к нему, бережно прижимая к себе любимую папку с рисунками. В том числе и с незавершённым.
За последний год его отношение ко мне поменялось существенно. Кажется, что он стал меня вдруг ненавидеть. Не раз получала от него удары по лицу практически ни за что. Несильные, но от того ещё более обидные.
Нет, с кулака ударить он себе никогда не позволит. Что не мешало ему отвешивать мне увесистые пощёчины, от которых я падала, или трясти, больно сжимая плечи, а потом отбрасывая от себя, как нечто противное. Обычно я от этого натыкалась на мебель, набивая себе синяки и ссадины.
Моё имя вообще отдельная история. Где он его выкопал? «Злату – слава». Идиотизм полнейший. Как можно поклоняться деньгам, используя имя ребёнка?! Но, видимо, можно. Мой богатый отец тому пример. Я предпочитала сокращённый вариант – Злата.
У отца сегодня, видимо, настроение хуже некуда. Надеюсь, он закончит «моё воспитание» быстро. Главное, не поддаться на подначки и ничем не спровоцировать на ещё большую агрессию.
– Ну, чего же ты медлишь, паршивка?! Я не яс-сно выражаюс-сь? – вот и шипящие нотки прорезались.
Неужели мне страшно? Я думала, что за это время у меня уже нет этого чувства, также, как и слёз. Нельзя плакать и бояться, нельзя – не такая уж и слабачка. В конце концов, было б всё настолько ужасно – давно ушла бы. А раз продолжаю здесь оставаться – не так уж и плохо мне тут. Наверное.
– Ты думаешь, что можешь делать всё так, как тебе вздумаетс-ся? Игнорировать мои приказы? Забыла, что обязана мне рождением, а? Отвечай, когда с тобой разговаривают! – вот и первая пощёчина.
Не сильная, но обидная. Хотя какие обиды? Разве я ещё не привыкла? Наивная душа, всё надеюсь, что отец однажды изменится, и мы всей семьёй будем жить долго и счастливо…
Мать при первых звуках его недовольства скрылась у себя в комнате, чтобы потом если что сообщить, что ничего не видела и не слышала, а я всё выдумываю…
– Нет, папочка, что ты! Я не хотела тебя обидеть, я…– начала судорожно оправдываться я. Аж самой стало противно от того, насколько жалобным и заискивающим стал мой голос.
– Что это ты у себя прячешь? Дай сюда! –