Все мы родом из детства. Екатерина Мурашова
занимает доминирующую позицию в разговоре».
– Это правда, – кивает мать. – Птица над ее кроваткой висела. Типа гобелена… Не обращайте внимания – она у всех так спрашивает, специально, чтобы смутить.
Надо было ответить на Аринин вопрос.
– …Знаешь, я вспомнила, как мне в конце третьего класса за хорошую учебу на пионерском собрании вручили грамоту и книжку Короленко «Слепой музыкант».
– Ага, я читала. Фигня, – откликнулась Арина. – И я спрашиваю не затем, чтобы смутить, не верьте! Я коллекцию собираю: восемь соврут, а двое – вот как вы – все-таки правду скажут. Мне же надо знать.
Я пытаюсь сформулировать вопрос, избегая слова «проблема»: «Что привело вас ко мне?», «В чем причина вашего обращения?..», – отметаю всё и продолжаю чувствовать существенный напряг. Понимаю, что непосредственная Арина вполне может выпалить: «В чем проблема? Да в том, что я, в отличие от других, ни черта не вижу!» И что я скажу в ответ? У меня нет опыта работы со слепыми детьми, я могу наделать ошибок…
– Понимаете, меня волнуют отношения между сестрами, и еще очень съехала учеба, – на удивление тривиально (что вызывает у меня вздох облегчения) начинает мать, но Арина опять все портит, выпаливая почти торжествующе:
– А я на учете в детской комнате милиции состою!
– Как же это?! – искренне удивляюсь я.
– Побеги, – вздыхает мать. – Первый раз ушла прямо из дома в восемь лет. Потом из школы, из магазина, отовсюду… Люди ее находили, возвращали, вызывали милицию, скорую помощь, но потом она научилась так убедительно врать, манипулировать, что наоборот… Однажды «добрые люди» довезли ее до Пскова, где якобы жила ее бабушка. Другой раз она сама уехала в Приозерск и там бродила по берегу Вуоксы, почти уплыла на остров с какими-то байдарочниками… Я за два года полностью поседела…
– Представляю себе, как вы нервничаете, когда дочь исчезает, и какие опасности и исходы вам представляются, но не очень понимаю, как Арина так свободно перемещается по незнакомым местам…
– И ничего сложного! – воскликнула Арина. – Я же только не вижу, а слышать-то, щупать, нюхать и соображать могу получше многих. И машины слышу за километр. А менты, конечно, не хотели меня на учет, инвалид потому что, – хохотнула девочка. – Так я их… гм… убедила…
– Она сгребла все, что было на столе, и швырнула в лицо дежурному офицеру, – мертвым голосом сообщила мать.
– А вторая сестра?
– Ире одиннадцать, и она сестру ненавидит, говорит, что все всегда занимаются только «этой уродкой», а ей никогда ничего не достается, – мать явно решила отбросить всяческую дипломатию. – Когда Арина недавно исчезла в очередной раз, Ирина сказала: «Хоть бы ее уже скорее машина задавила, все бы поплакали, успокоились, и мы зажили бы наконец нормальной семьей». Представляете, что я чувствовала?
– Да уж… Арина, а ты как к сестре относишься?
– Да нормально, она ведь права, по сути-то… –