Когда зацветет терновник. Мара Вересень
себя и мысленно заверив, что каким бы ни было обещание, его нужно выполнять, Таэрен легко преодолел хлипкую храмовую защиту, нащупал магией рычаги скрытого в стене поворотного механизма, и крылья статуй, белое и черное, распахнулись. Чаша из темно-зеленого малахита с золотистыми прожилками выехала из ниши и встала на место. Таэрен поместился бы в ней целиком и еще бы место осталось.
– Давай тиэнле, окропи сосуд живительной влагой! – подначил Кайтвиен и рассмеялся так, словно не о воде говорил, а о других жидкостях, о которых в храме даже думать не пристало.
Таэрен и наполнил. А в придачу к чаше все имеющиеся в пределах территории Эйсти Тиэн сосуды, включая водостоки, светильники и сапоги. Даже когда у него самого в сапогах захлюпало, тиэнле еще не понял, чем ему это грозит. Тогда весело было. А зря. Потому, что Светоч принимал отчет глав домов в Зале церемоний и мероприятие затянулось.
Отец сам проследил, чтобы младший наследник устранил последствия и лично извинился перед каждым. А до того с таким же нейтральным выражением лица швырнул в него «трезвостью», едва Таэрен появился в дверях пиршественного зала, куда главы семей отправились после обсуждения дел слегка поскрипывая влажными голенищами. С обувью Светлые справились сами, а уязвленной гордостью пришлось заняться Таэрену, и уже потом, после ужина, под равнодушным взглядом отца и с гудящей головой избавляться от воды в непредназначенных для жидкости местах.
Рано утром Светоч опять изъявил желание встретится. В храме.
– Ты давно не радовал меня, сын, – произнес владыка Земель Элефи Халле.
Таэрен стоял прямо перед ним, но взгляд отца был устремлен на фреску, изображающую явление Единого в пламени Хранителей. Пауза затягивалась, тиэнле молчал. Светоч умел и любил строить фразы так, что любое слово, сказанное после, будет выглядеть либо упреком, либо оправданием.
– Ты извинишься перед главами семей завтра на приеме. Публично.
– Разве я не сделал этого вчера?
– Вчера пострадало только их самолюбие, а нужно, чтобы пострадало и твое, иначе урок не будет усвоен, – продолжил отец. – Сама по себе шалость не зло, хоть и не благо. Но ты допустил несколько неприемлемых ошибок. Ты был пьян и потому вел себя недопустимо для своего статуса, ты потерял контроль над силой, ты осквернил священное место. В храмах Элефи Халле Чаши скорби касается только вода Истока и никакая другая. В храмах тинт только сок дерева фьемаэль55.
– Какое нам дело до храмов тинт, – отозвался Таэрен, – они вольны придумывать себе какие угодно обычаи, пока выполняют, что должно.
– Свет и Явь едины для этого мира так же, как Уложения Хранителей, – холодно продолжил Светоч и поморщился, то ли от дерзости и необразованности сына, то ли просто венец жал. – Кого наставления не берут, того со двора прогнать.
– К чему цитата?
– Это твое наказание за пренебрежение обычаями. Ты отправишься в Ллоэтин на год, вместе с ан’халте Вереем,
Фьемаэль – береза.